На носу у каймана - [20]

Потом я узнал, что из некоторых здешних отдаленных и заброшенных селений поездка в город так длинна, трудна и дорога, что есть люди, никогда тут не бывавшие. Обычно в город едет глава семейства, а если он стар или немощен, то старший сын. Женщины, молодежь и дети пускаются в этот путь только в случае серьезной болезни или еще каких-нибудь из ряда вон выходящих обстоятельств.

Я обедал, когда мне сказали, что прибыл грузовик со скамейками для приемного покоя. Приятное известие. Я никак не ожидал, что они будут готовы так быстро. Придя в приемный покой, я застал там ортопеда и других сотрудников больницы, которые уже начали расставлять скамейки, а рабочие, что их привезли, уже уехали. Скамейки были простые, но добротные и красивые. Теперь надо добыть эмалевой краски получше и покрасить, так они дольше прослужат. Больные сразу же расселись. А ортопед наш — совсем мальчишка! — тоже уселся на скамейку и заявил, что надо опробовать новое приобретение.

На пересечении шоссе и дороги, которая ведет в больницу, стоит домишко, принадлежащий некой Панче. Эта сеньора, лет сорока пяти, ведет самую разнообразную торговлю: продает спиртное, пиво, прохладительные напитки, приготовленные ею же самой сладости из кокосовых орехов, бананов и какао. Но готовит она не только сладкое, продает еще свою стряпню в другие лавки либо кормит желающих в собственной столовой. Ее клиенты — больные, их родственники и знакомые. Да и персонал больницы ходит к ней обедать, когда в больничной столовой обед невкусный. Сегодня ортопед и педиатр пригласили меня пообедать у Панчи. Еда простая, но приготовлена хорошо.

Вечером я позвонил в ИНРА, чтобы поговорить с Чайном или Клинтоном, но мне сказали, что их нет в Баракоа, по-видимому, в Моа назрел серьезный конфликт с американцами из «Бэй майнинг компани». Рано или поздно это должно было произойти, так как янки вовсе не отказались от мысли по-прежнему эксплуатировать Кубу. И дело, вероятно, серьезное, раз оба руководителя ИНРА отправились в Моа.

Было уже довольно поздно, я заканчивал осматривать больную, когда в кабинет вошла медсестра Мария.

— Вас к телефону, доктор. По-моему, междугородная…

Ну вот, бомба и взорвалась, думал я, направляясь в контору, где стоял единственный на всю больницу телефон.

— Алло… алло… Это доктор Алипио Родригес?

— Да, я.

— Подождите, пожалуйста, минутку, с вами будет говорить Гавана, министерство здравоохранения. Пожалуйста, подождите минутку…

Несколько секунд в трубке слышался только треск, и наконец другой женский голос проговорил:

— Это доктор Алипио Родригес из больницы Баракоа?

— Да-да, я у телефона, говорите.

— Подождите минутку, доктор, с вами будет говорить доктор Эрнандес Галан, генеральный директор больничной службы…

— Да-да, я жду.

Прошло еще несколько секунд, и на этот раз в трубке зарокотал мужской голос:

— Доктор Алипио Родригес?

— Да, я слушаю.

— С вами говорит доктор Эрнандес Галан, генеральный директор…

— Да-да, я слушаю.

— Я звоню вам, потому что до нас дошли сведения, что ИНРА вмешался в управление больницей и вы сместили доктора Баркеса с поста директора. Вы меня слышите?

— Да, я вас слышу, но дело в том, что ИНРА не вмешивался в управление больницей. Просто доктор Баркес относился к своим обязанностям в высшей степени халатно и безответственно, и потому было решение его уволить, так как он отказался пересмотреть свою позицию. Может быть, до вас дошли также сведения о том, что с октября прошлого года в Баракоа не поступают лекарства и сыворотки?

— Этот вопрос сейчас решается, но министерство не может допустить, чтобы без нашего ведома смещали директоров.

— Мы направили в министерство подробную докладную, в которой изложили все причины.

— Докладная ваша еще не дошла, — сказал доктор Галан раздраженно.

— Что поделать, доктор, такое уж это богом забытое место, ни до вас наша докладная не дошла, ни до нас ваши медикаменты. — От возмущения во мне все кипело.

— Не надо так, мы в курсе ваших дел. А вам следует вновь предоставить управление больницей доктору Баркесу.

— Ни в коем случае! Вы понимаете, что говорите?! Неужели не ясно, что Революция значит куда больше, чем министерство? К тому же вам следовало бы знать, что о министерстве здесь до сих пор понятия не имеют, если судить по безобразному состоянию дел в больнице!

— Как вы смеете в таком тоне говорить со мной?! Я этого не потерплю! — в его голосе послышалось раздражение.

— Я говорю лишь, что положение здесь ужасное! И меры следовало принимать раньше!

— Как бы то ни было, вы сейчас же сдадите дела доктору Баркесу, — настаивал он.

— Это преступление! Вы не представляете себе, какой политический урон принесет ваше решение…

— Немедленно сдавайте дела доктору Баркесу!

В отчаянии я прибег к новой тактике.

— Хорошо, доктор, но давайте разберемся. Вы говорите, что вы доктор Эрнандес Галан, но, в конце концов, я только слышу чей-то голос по телефону, а чтобы ваше решение имело законную силу, мне нужен письменный приказ.

— Какое право вы имеете сомневаться в моих словах!

— Я вовсе не сомневаюсь в ваших словах, но ведь вполне возможно, что это вовсе не вы мне звоните, а кто-то назвался вашим именем, понимаете? Когда придет письменный приказ, мы передадим заведывание доктору Баркесу.