На носу у каймана - [17]

Но сразу же возникла новая проблема. Воды не было несколько месяцев, и за это время многие краны испортились, а трубы стали протекать. Слесарей в больнице не было, пришлось разыскивать их на стороне и платить тут же наличными.

Уже уходя из больницы, я столкнулся в дверях с доктором Баркесом.

— Позвольте сказать вам, доктор, что мы вовсе не собираемся ссориться с вами, просто у нас не оставалось другого выхода. Но мы бы очень хотели сотрудничать с вами, ваш опыт пригодился бы нам при устройстве операционных.

— Вы поступили со мной несправедливо, ведь у меня не было никаких трений с вашей группой, а посмотрите, во что все вылилось…

— Не думайте, доктор, что мы имеем что-либо против вас лично. Наоборот, нам хотелось бы жить с вами в мире.

— Мне больше нечего сказать вам по этому вопросу.

Я сообщил в министерство о создавшемся положении, и последнее слово будет за министерством.

— Это ваше право, доктор, но я хотел, воспользовавшись случаем, предложить вам сотрудничество.

Больше он не сказал ни слова и пошел дальше, злобно нахмурившись.

Вечером мы ужинали в гостинице. Само собой, обещанное Рене меню было куда заманчивее того, что мы получили на самом деле. К концу ужина пришел ортопед, мы посидели немного в столовой.

— Не желаете ли закусить, доктор? Или, может быть, выпьете чего-нибудь? — спросил Рене, как всегда перекинув белую салфетку через руку.

— Нет, Рене, спасибо… А впрочем, гулять так гулять! Принеси мне пива, только холодного. Если холодного нет, ничего не надо.

— Я принесу вам, доктор, бутылку, которая уже неделю стоит в холодильнике.

Педро посмотрел на него непередаваемым взглядом, но Рене не дрогнул. Не переставая любезно улыбаться, он пошел за пивом и обслужил Педро по высшему разряду.

— Ну как дела? — спросил меня Педро.

— Не хочу тебя обманывать, дня через два-три мы с тобой окажемся вдвоем против всех. Наверное, сам понимаешь. В общем, положение хуже некуда, и все же ради того, что мы делаем в больнице, по-моему, стоит пострадать…

— Во-первых, не вдвоем, а втроем. Я тоже человек, а не мебель, — сказала Сесилия.

— Ну уж это само собой, — улыбнулся Педро.

Мы замолкли, ненадолго задумавшись. Нарушил молчание Педро.

— Знаешь, Алипио, а ведь поначалу мне казалось, что этот парень, хирург, горы своротить готов. Потому меня так удивило, когда он изменил курс сразу на сто восемьдесят градусов. Как по-твоему, в чем тут дело?

— Возможно, я заблуждаюсь, но мне кажется, что он переменился после того, как оперировал вместе с Баркесом и Перой. Но это не все. Понятно, что рассуждать надо, исходя из главного: Пера и Рамос — люди с реакционными, индивидуалистическими взглядами. Кроме того, есть и еще один важный фактор. Тебе-то об этом говорить не надо, ты сам знаешь, что большинство врачей, оканчивающих университет, ничего не смыслят в медицине. Они много занимались теорией, а практики у них почти не было. Закончить университет с хорошей подготовкой возможно либо попав в число двадцати-тридцати лучших студентов, которые последние два года учебы проводят в интернатуре базовых больниц Калисто Гарсия или Мерседес и там получают эту подготовку, либо — а так поступают очень немногие — с большим трудом, всеми правдами и неправдами устроиться на работу по специальности, завязать хорошие отношения с каким-нибудь профессором и учиться у него самостоятельно; я пошел по первому пути, ты — по второму. Рамос не воспользовался ни той, ни другой возможностью, и поэтому он еще не хирург, ему только предстоит стать им в будущем, а сейчас он нашел себе учителя здесь, в Баракоа, в лице доктора Баркеса.

— Похоже, что ты прав. Так оно и есть, наверное.

— Это очень усложняет ситуацию, — подала голос Сесилия. — Ведь он ни за что не захочет портить отношения с Баркесом.

— Ладно, утро вечера мудренее. Я пошел спать, — сказал Педро.

Мы распрощались и отправились отдыхать. Небо было затянуто тучами, море свирепо билось о набережную.

Теперь в больнице стало гораздо чище, в коридорах пахнет дезодорантом.

Приходил электрик, починил инкубаторы и кислородные баллоны. Они не работали из-за ерунды: перегорел предохранитель или какая-то незначительная деталь вышла из строя. Мы попросили его также проверить остальное электрическое оборудование — стиральные машины, центрифугу в лаборатории, словом, все.

Кроме ортопеда и лаборантки, я просил всех врачей помочь мне разобраться в ситуации с медикаментами, но, как мы и предполагали, под разными предлогами они уклонились. В конце концов нам с Педро пришлось отправиться на пристань и в контору грузовых перевозок. Положение складывалось тяжелое. Грузы начнут поступать недели через две, то есть через несколько дней после того, как при нынешнем расходе у нас кончатся лекарства.

«ПРОШУ УСКОРИТЬ ПОСТАВКИ ПО ОРДЕРАМ, В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ МЕДИКАМЕНТОВ, ИБО ПРИ ТЕПЕРЕШНИХ РАЗМЕРАХ ПОТРЕБЛЕНИЯ НАЛИЧНЫЕ ЛЕКАРСТВА КОНЧАТСЯ ЧЕРЕЗ НЕДЕЛЮ».

Эту радиограмму я отправил в Управление здравоохранения в Сантьяго-де-Куба, министру, заместителю министра и генеральному директору клинической службы.

Назавтра я снова отправил радиограмму: «ПРОСЬБА НЕМЕДЛЕННО ПОСТАВИТЬ В ИЗВЕСТНОСТЬ О ПРИНЯТОМ РЕШЕНИИ ОТНОСИТЕЛЬНО НЕДОСТАЮЩИХ МЕДИКАМЕНТОВ ПО ПРОСРОЧЕННЫМ ЗАЯВКАМ. ЗАЯВКИ ПРИЛАГАЮТСЯ ПОВТОРНО».