На неисследованном Мадагаскаре - [15]

Меня разбудила большая тяжелая крыса, свалившаяся сверху вместе с оторвавшейся от крыши доской. Крыса запуталась в москитной сетке, которая тоже упала, и пыталась вылезти из нее с помощью острых зубов. Я выползла, дрожа от страха, из мешка, с помощью большой палки отбилась от крысы, пытавшейся укусить меня, и выбежала на улицу, проложив себе дорогу сквозь свору собак, царапавшихся в дверь. Я твердо решила не оставаться здесь больше ни минуты и отправилась на поиски провожатых.

В одной из хижин я заметила слабый огонек и постучала. Пожилая женщина отворила дверь, но, увидев меня, тут же ее захлопнула и, несмотря на мои увещевания, что ей нечего бояться и что я ищу своих провожатых, больше не открывала. Я попытала счастья еще в нескольких местах и, не добившись успеха, вернулась назад. Собаки, рыча и скаля зубы, следовали за мной по пятам. Я уже не могла заснуть и всю ночь просидела на полу, обороняясь от крыс.

Наконец наступило утро, улица пришла в движение, и вскоре появились мои провожатые.

— Немедленно уходим отсюда, — сказала я проводнику, сообщив ему о событиях ночи.

Не теряя времени, мы Отправились в путь. По дороге я узнала от одного из провожатых, что эта деревня славится во всей долине своими дурными обычаями.

— В ней царят грязь и беспорядок, но староста не обращает на это никакого внимания. Вот почему община в Анивороне хотела оставить вас у себя.

— Отчего же вы не сказали мне об этом сразу? Тогда бы я, конечно, заночевала в Анивороне.

Молчание.

После шестичасового подъема мы вышли к деревне Маровато, что значит «Много камней». Деревня расположена на небольшом плато и окружена лесистыми горами. Воздух был чист и свеж, сияло солнце.

Староста встретил нас и сразу провел в небольшой деревянный домик, похожий на домики пастухов в австрийских Альпах. Стены были сколочены из досок; широкий, устланный травой настил, служащий постелью, делил помещение пополам. Кроме него в комнате стояло несколько табуреток. Нам подали воду в деревянных сосудах и мед. После еды староста спросил, зачем мы пришли в долину. Как провожатые, так и я плохо понимали местный диалект, но, проявив терпение, мы все-таки смогли объясниться. Я сказала, что мы слышали, будто в пещере у водопада живут маленькие люди, тампонтани, которые говорят на языке, отличном от языка племен танала и бецимизарака, и которые не выращивают рис, а только собирают мед диких пчел и охотятся на кабанов.

— В пещере у водопада никто не живет. И раньше там тоже никто не жил. К тому же пещера недоступна, потому что находится в скале под водопадом. Мы сами по многу месяцев живем в лесу, собирая мед и охотясь на кабанов, но еще ни разу не видели людей, о которых вы говорите.

— Вы всю жизнь живете в Маровато? — спросила я.

— Деревня построена всего три года назад, — ответил староста. — Раньше мы жили в лесу.

— А вам известны другие деревни, построенные в последнее время, жители которых раньше тоже жили в лесу?

— Маленькие деревни разбросаны здесь повсюду. Ведь с тех пор, как многие мужчины племени бецимизарака бежали в эту долину, спасаясь от жандармов, прошло не так много времени. У них не было денег, чтобы заплатить подушную подать, и поэтому они бежали сюда. Здесь они построили дома и женились на женщинах нашего племени. Теперь мы живем вместе. Бецимизарака обрабатывают поля, которые находятся в лесах и на горных склонах. Они выращивают маниок, горный рис, кофе и бананы, а мы рубим лес и охотимся на кабанов.

— Как вы охотитесь на кабанов?

— На тропке, ведущей к водопою, мы втыкаем в землю за кустом острое копье. Кабан, перепрыгивая через куст, натыкается на копье и пропарывает себе брюхо.

— Вы танала? — спросила я.

— Нет, мы не танала.

— Откуда пришли ваши предки?

— Этого я уже не знаю. Мы всегда жили здесь в лесу.

— Где вы ночуете, когда охотитесь в лесу?

— Если есть пещеры, то в них. Там тепло и сухо. Если пещер нет, делаем шалаши из листьев и ветвей.

— Вы не боитесь оставаться в лесу одни? Говорят, что здесь обитают ангалампи — маленькие человечки, которые могут становиться невидимыми. По ночам Они якобы жутко кричат и воруют в деревнях продукты.

— Никогда не видел таких людей, — покачал головой староста. — Вероятно, это маки, полуобезьяны; ночью они кричат, как маленькие дети.

— У вас поют поминальные песни, посвященные предкам?

— Да, у нас есть одна очень древняя песня. Мы споем ее вам.

По просьбе старосты все мужчины и женщины собрались на площади. Они исполнили песню, сопровождая ее хлопками ладоней. Староста был запевалой.

Мои провожатые подтвердили, что это очень старинная песня, которая уже не известна бецимизарака и танала. Я записала песню на магнитофон и проиграла ее.

Слушатели восторженно вслушивались в пение и радостно смеялись, слыша свои голоса.

По их просьбе я проиграла все песни, записанные мною в других деревнях.

Уже из-за одного только магнитофона меня с радостью оставляли в Маровато. Но мы торопились.

Попрощавшись, вскоре двинулись в обратный путь. Идти было легче: дожди прекратились, припекало солнце. По дороге устроили стирку белья в чистой воде спокойной речушки. Когда мы вошли в Антробаку, нам сообщили, что ее староста, который рассказывал нам об ангалампи, тяжело заболел. Я дала ему хинин, но одного хинина было, разумеется, мало. Я обещала послать ему нарочным другие лекарства.