На небо сразу не попасть - [26]
Сегодня ночью в женской камере повесилась молодая девушка.
Из тюрьмы сегодня забрали людей на транспорт. Шестьдесят восемь заключённых повезли в несколько лагерей. Вывезли их до рассвета и у всех отобрали тюремные одеяла и миски. Транспорт конвоировали шуповцы, которые уже в тюрьме начали бить выезжающих заключённых.
Заключённые из камеры № 4 устроили голодовку потому что охранник изуродовал одного из арестантов. Начальник тюрьмы обещал, что охранника накажет, и призвал прекратить голодовку. Заключённые отказались и дальше не принимают пищу.
Охранник, который покалечил заключённого, в наказание был переведён в Станислав.[77] Заключённые сказали, что прервут голодовку, если покалеченный заключённый будет немедленно переведён в госпиталь. Через несколько часов после этого начальник позволил отвезти заключённого в госпиталь. Одновременно начальник ходил по камерам и объявлял, что охранники больше уже не будут бить заключённых.
На протяжении всей ночи были слышны выстрелы. Охранники говорят, что это полиция сражалась с бандитами в окрестностях Яновского кладбища, но это не похоже на правду, потому что ведь обычные бандиты не могли иметь столько оружия и такого запаса патронов.
В камеру привели двух новых заключённых с воли. Оба работали на железной дороге, и арестовали их на станции Подзамче. Рассказывают, что сейчас транспорты с ранеными немцами приезжают непрерывно днём и ночью. Гражданским уже нельзя разговаривать с ранеными солдатами, потому что немцы не хотят, чтобы люди узнали, как русские бьют немецкую армию. Оба, несмотря на запрет, торговали с немцами, и во время обыска у них нашли несколько тысяч штук немецких сигарет.
Поскольку их допрашивала жандармерия, предполагается, что судить их будет Sondergericht.[78]
Сегодня ночью над городом пролетали русские самолёты, которые разбомбили казармы немецкой артиллерии. Охранник говорит, что около сотни немцев было ранено, в том числе около двадцати офицеров. Люди рассказывают, что русские хотели таким образом убедить немцев, что это война по-настоящему, а не «прима априлис».[79]
Как только немцы отхватывают по башке, так сразу с нами в тюрьме обращаются хуже. Например, сегодня мы получили обед с задержкой в несколько часов.
Сегодня освободили много женщин. Видимо, это какая-то амнистия, но только для женщин, потому что из мужчин не выпустили ни одного. Питание с каждым разом всё хуже, и дают его с каждым разом всё меньше. Всё больше находим в супе червяков и другой дряни.
С самого утра охранник принёс новую рубашку, обувь и мыло. Дал мне это всё и приказал хорошо умыться, обувь вычистить пастой или слюной и быть ГОТОВЫМ к 9:30.
Сокамерники считают, что меня подвергнут смертной казни, и советовали убегать. Лучше всего было бы удрать по дороге в суд, но можно также попробовать по дороге назад. Комендант камеры говорил, что если смешаться с толпой, то охранники не смогут стрелять. Яся Жежник советовал мне убегать, поскольку ничем не рискую. Если меня расстреляют сейчас, то не расстреляют потом.
За судейским столом уселось несколько человек, в их числе один немец в форме офицера. Один из них зачитывал акт обвинения, а какой-то тип, сидящий в конце стола, переводил на польский язык. Прокурор обвинял нас троих: Николая, Януша Кжшивого и меня — в том, что в ночь с 24 на 25 декабря 1942 года мы находились на боковой железнодорожной ветке Главного вокзала. Прокурор утверждал, что само наше пребывание там уже было преступлением, тогда как у нас явно были ещё плохие намерения. Именно в ту ночь оказался разбит товарный вагон, в котором, кроме кожи, сигарет и шоколада, находилась форма для воинского соединения. В ту же ночь патруль жандармерии нашёл возле вагона труп баншуца, проткнутого штыком и с размозжённой головой.
Прокурор обвинил нас во взломе склада DRK, затем вагона и убийстве работника линейной охраны. Одновременно с этим обвинял нас во всех преступлениях, которые совершались на Главном вокзале с ноября до 29 декабря 1942 года.
Прокурор желал для Николая и Януша по 15 лет заключения. Для меня требовал троекратного смертного приговора, поскольку я, как он утверждал, неисправим. При этом прокурор основывался на том, что я уже подвергался заключению немецкой властью за подобные вещи.
Судьи даже не пошли на совещание в другое помещение. Склонились друг к другу над столом — так и совещались. Потом тип в мундире офицера СД велел всем встать, и судья зачитал приговор. Когда он закончил, какой-то гражданский перевёл приговор на польский язык.
Николай и Януш получили по 15 лет заключения, а меня приговорили к смерти по трём статьям немецкого законодательства. Ни одному из нас не полагалась апелляция. Когда перевели приговор, в зале сделалось так тихонько, как будто тут находились одни умершие. Потом нас вывели, потому что суд должен был судить кого-то ещё. Обратно ехали на машине, под эскортом. Когда мы выходили из здания, люди пихали нам еду, бельё, цветы. В этот раз охранники не особо мешали, так что вернулись мы в камеру, нагруженные жратвой, какой уже долгое время не видели.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Эту книгу можно назвать книгой века и в прямом смысле слова: она охватывает почти весь двадцатый век. Эта книга, написанная на документальной основе, впервые открывает для русскоязычных читателей неизвестные им страницы ушедшего двадцатого столетия, развенчивает мифы и легенды, казавшиеся незыблемыми и неоспоримыми еще со школьной скамьи. Эта книга свела под одной обложкой Запад и Восток, евреев и антисемитов, палачей и жертв, идеалистов, провокаторов и авантюристов. Эту книгу не читаешь, а проглатываешь, не замечая времени и все глубже погружаясь в невероятную жизнь ее героев. И наконец, эта книга показывает, насколько справедлив афоризм «Ищите женщину!».
Записки рыбинского доктора К. А. Ливанова, в чем-то напоминающие по стилю и содержанию «Окаянные дни» Бунина и «Несвоевременные мысли» Горького, являются уникальным документом эпохи – точным и нелицеприятным описанием течения повседневной жизни провинциального города в центре России в послереволюционные годы. Книга, выходящая в год столетия потрясений 1917 года, звучит как своеобразное предостережение: претворение в жизнь революционных лозунгов оборачивается катастрофическим разрушением судеб огромного количества людей, стремительной деградацией культурных, социальных и семейных ценностей, вырождением традиционных форм жизни, тотальным насилием и всеобщей разрухой.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.
Автор книги «Последний Петербург. Воспоминания камергера» в предреволюционные годы принял непосредственное участие в проведении реформаторской политики С. Ю. Витте, а затем П. А. Столыпина. Иван Тхоржевский сопровождал Столыпина в его поездке по Сибири. После революции вынужден был эмигрировать. Многие годы печатался в русских газетах Парижа как публицист и как поэт-переводчик. Воспоминания Ивана Тхоржевского остались незавершенными. Они впервые собраны в отдельную книгу. В них чувствуется жгучий интерес к разрешению самых насущных российских проблем. В приложении даются, в частности, избранные переводы четверостиший Омара Хайяма, впервые с исправлениями, внесенными Иваном Тхоржевский в печатный текст парижского издания книги четверостиший. Для самого широкого круга читателей.