На нашей улице - [3]

Эмили была так воодушевлена предстоящей покупкой, что даже забыла представиться, с улыбкой вспомнил Уилл. Ее имя он узнал из подписи на соглашении — Эмили Ш. Грэм. Хорошеньких женщин, которые могут выложить за дом два миллиона, не так уж и много.

Он пришел на десять минут раньше, но она уже сидела за столиком и пила кофе.

Во время их первой встречи в декабре он, узнав, что Эмили посмотрела всего один дом, сказал:

— Не люблю отказываться от работы, но позвольте: неужели вы действительно видели дом впервые?

Тогда-то она и сказала, что некогда дом принадлежал ее семье и инициал «Ш.» в ее имени означает Шейпли.

Эмили заказала виноградный сок, омлет из одного яйца и тост. Пока Уилл Стаффорд изучал меню, она изучала Уилла и вполне его одобрила. Весьма привлекательный мужчина: рослый, худощавый, широкоплечий, с соломенными волосами и ярко-синими глазами.

При первой встрече ей понравились и его дружелюбие, и ненавязчивая внимательность. Не каждый юрист решится отговаривать клиента от сделки, подумала тогда она.

Кьернаны, которые продавали дом, приобрели его три года назад и все это время занимались ремонтом. А когда осталась только внутренняя отделка, Уэйну Кьернану предложили хорошую должность в Лондоне. В январе Эмили прошлась с ними по всем комнатам и купила викторианскую мебель и ковры. Владения были обширные, подрядчик только что закончил строительство летнего павильона и собирался рыть бассейн. Всей бумажной работой занимался Уилл Стаффорд.

А он, оказывается, умеет слушать, заметила она, с удивлением поймав себя на том, что рассказывает Уиллу о своем детстве, прошедшем в Чикаго.

— Моя бабушка по материнской линии живет в Олбани. Я училась в Скидморском колледже в Саратога-Спрингс — это совсем рядом, поэтому я много времени проводила у нее. А ее бабушка была младшей сестрой Мадлен Шейпли, той самой девушки, которая пропала в восемьсот девяносто первом году.

Уилл заметил, что по лицу Эмили пробежала легкая тень.

— Впрочем, — добавила она со вздохом, — это было так давно.

— Очень давно, — согласился Уилл. — Вы намерены сразу же переехать или будете наведываться сюда на выходные?

Эмили улыбнулась:

— Я собираюсь заселиться, как только подпишем купчую. Там есть все необходимое, вплоть до кастрюль со сковородками. А мебельный фургон из Олбани приедет сегодня к вечеру.

— У вас остался дом в Олбани?

— Вчера я там ночевала в последний раз. Я все еще обставляю свою квартиру на Манхэттене, поэтому до первого мая буду ездить туда-сюда. А потом я приступаю к работе в фирме «Тодд, Скэнлон, Кляйн и Тодд». И тогда буду появляться здесь только на выходные.

— В городе вами очень интересуются, — сказал Уилл. — И хочу вас предупредить: о том, что вы потомок семьи Шейпли, разболтал не я.

Официантка принесла еду. Эмили не стала дожидаться, пока она отойдет, и сказала:

— Уилл, я из этого секрета не делаю. Мне скрывать нечего.

Он весело усмехнулся:

— А вы и не производите впечатления человека, которому есть что скрывать. Что же касается меня, — продолжал Стаффорд, — вы хоть и не спрашивали, но я скажу. Родился я в часе езды отсюда, в Принстоне. Мой отец был генеральным директором «Лайонел фармасьютикалс». Они с матерью расстались, когда я был подростком. Отец с тех пор много путешествовал, а мы с матерью переехали в Денвер, там я окончил школу и поступил в университет.

Он доел сосиску, взглянул на часы:

— Уже половина десятого. Не будем заставлять Кьернанов ждать. — Попросив счет, Уилл сказал: — В завершение рассказа о моей не слишком увлекательной жизни скажу, что сразу после университета я женился. Через год мы поняли, что совершили ошибку.

— Вам повезло, — заметила Эмили. — Окажись я такой же сообразительной, моя жизнь была бы намного легче.

— Я вернулся на восток и подписал контракт с «Кэнон и Роудз», крупной фирмой, занимающейся недвижимостью на Манхэттене. Работа была интересная, но отнимала много сил. Я искал место, где можно было бы отдохнуть в выходные, заехал сюда и купил старый дом.

— А почему именно в Спринг-Лейке?

— Когда я был маленьким, мы каждое лето проводили пару недель в отеле «Эссекс и Суссекс». Счастливое было время.

Официантка принесла счет, Уилл достал бумажник.

— И вот двенадцать лет назад я понял, что мне нравится жить в Спринг-Лейке и не нравится работать в Нью-Йорке, поэтому я открыл здесь собственное дело. Работы много — и с частными клиентами, и с фирмами. Кстати, о работе — пора к Кьернанам.

Но Кьернаны, как выяснилось, уже уехали из Спринг-Лейка. Их поверенный сообщил, что ему переданы права на заключение сделки. Эмили прошлась вместе с ним по дому.

— Замечательно, что все в таком прекрасном состоянии, — сказала она.

Ей не терпелось поскорее подписать бумаги и остаться в доме одной, побродить по комнатам, переставить мебель в гостиной. Ей нужно было сделать что-то, чтобы дом стал по-настоящему ее. Свой дом в Олбани она всегда считала перевалочным пунктом, хотя прожила в нем три года — с тех пор, как, вернувшись на день раньше из Чикаго, застала супруга в объятиях своей лучшей подруги. Она собрала вещи, села в машину и отправилась в отель. А через неделю сняла дом.