На морских дорогах - [84]

– Я плачу, Костя, – говорил, срываясь, Мещерин, – плачу от радости.

Весь день прошел под впечатлением этих волнующих вестей с берегов Волги.

И у нас на берегу Белого моря радость: 1 декабря в Архангельск прибыл «Ленин», а 6 декабря в Северодвинск—»Красин».

Пришвартовавшийся к причалу ледокол «Ленин» от клотика до ватерлинии покрыт инеем и снегом. Капитан Николай Иванович Храмцов показался мне изможденным. Хрипловатым баском он рассказывал о тяжелых и опасных походах в Арктике.

Я всегда относился с большим уважением к Храмцову, честному человеку, опытному, знающему судоводителю. Николай Иванович родился в семье смотрителя старинного беломорского маяка Иицы, на котором мезенцы Храмцовы из поколения в поколение несли вахту. Море было его призванием. В тридцать лет он стал капитаном.

Работу его ледокол «Ленин» совершил за последние месяцы поистине великую. На столе капитана лежала предварительная сводка.

Начало рейса – 19.7.42 года. Место действия – западная и восточная Арктика. Конец рейса – 1.12.42 года.

Ледокол вышел из Архангельска и посетил Диксон, Тикси, Амбарчик, остров Айон, устье реки Енисей, пролив Юшар и снова вернулся в Архангельск.

Сделано миль – 8673.

Проведено судов – 77.

Затрачено судо-суток на проводку – 98,9.

Расход топлива – 6152 тонны.

Из них на ходу – 4838 тонн…

Я-то знал, что это была за работа. Непрерывная проводка и околка застрявших судов, помощь аварийным, снабжение водой и углем оскудевших – зачастую круглые сутки. Собственно, это плавание можно назвать двойным сквозным рейсом по Северному морскому пути, совершенным в тяжелейших условиях.

Наш «папанинский» штаб закончил свою деятельность 9 декабря. Почти все сотрудники откомандированы в Управление беломорских ледовых операций. Белоусов М. П. – начальник управления, а я – первый заместитель. В состав управления входили начальник архангельского пароходства, несколько опытных капитанов дальнего плавания, авиагруппа, гидрологи и синоптики. Е. М. Сузюмов назначен инспектором по погрузочно-разгрузочным работам в Мурманск.

С приходом ледокола «Ленин» морозы нам не страшны. Ведь он будто специально сделан для Северной Двины. По осадке может работать на всех фарватерах, подходить к причалам и окалывать транспорты. У него есть третья машина, расположенная на носу. «Ленин» свободно проходит Березовый бар, а две кормовые машины делают его разворотливым. При весенних паводках он разрушает заторы льда. В общем, когда ледокол в порту, архангелогородцы чувствуют себя спокойно. Вот и теперь они с радостью поглядывали на ледокол, явившийся, как рождественский Дед Мороз, к Новому году.

Ледокол требовал ремонта, но мы знали, что «Красная кузница» не подведет. Рабочие самоотверженно и в короткие сроки ремонтировали наши корабли. Если было необходимо – прямо у причала, во время погрузки или выгрузки, а на ледоколе – в ночное время. На нашем заводе ремонтировали и военные корабли Беломорской флотилии, и корабли союзников. Много значил во время войны для Архангельска судоремонтный завод «Красная кузница». Все наши успехи закладывались в его цехах. Никогда не подводили его кадры, знающие флот, море.

Теперь несколько слов о тяжеловесном кране. Плавучий 150-тонный кран завода в те годы был одним из самых больших богатств во владениях начальника порта. Вспоминая этот кран, я не могу понять, как он выдержал бесконечные перетяжки с причала на причал, передвижения по реке во льдах… Его таскали даже морем в Северодвинск и обратно. Как не вспомнить тут добрым словом кранового мастера В. Новикова, не сходившего с крана ни днем ни ночью?

Все это так, но ледоколу «Ленин» необходим доковый ремонт. А дока на заводе нет. Вместе с капитаном Храмцовым пошли в обком партии. Нам посоветовали единственное, что могли: поезжайте в «Кузницу», поговорите с рабочими, инженерами, подумайте вместе, как быть.

Поехали, осматриваемся, беседуем. В одном из цехов к нам подошел рабочий и предложил вместо дока приспособить кессоны, оставшиеся после ледореза «Ф. Литке».

– Но у «Литке» и «Ленина» обводы корпуса совсем не одинаковы, – напоминаем мы.

– Можно подогнать, – сказал рабочий. – Я берусь подогнать.

Сопровождавший нас главный инженер завода поддержал эту мысль и согласился принять ледокол.

Мы поблагодарили рабочего. К сожалению, за давностью лет я запамятовал его фамилию.

А до ремонта «Ленин» из последних сил освобождал изо льдов и выводил в море пароходы «Мета», «Алдан», «Урицкий», «Уссури».

Через много лет после описываемого калининградский поэт Виктор Данилов написал стихотворение «Ледокол». Когда я читал его, мне вспоминались наши северодвинские ледовые битвы:

Был февралем под лед упрятан

Пролив,

И в эту толщу льда,

Как в мох осенние опята,

Вросли торговые суда.

А по волнам, хромая тяжко,

К судам, не вставшим на прикол,

В пролив вошел в стальной рубашке

Двухтрубный старый ледокол.

Он лед крошил широкой грудью.

И следом, словно большаком,

За ним суда пошли, как люди

В суровый час за вожаком.

Только «Ленин» встал к причалу завода, только разобрали на нем машины и стали подгонять кессоны, возникла крайняя необходимость провести три большие баржи, груженные корпусами мин, к левому берегу для их начинки и отправки на фронт.