На маленьком кусочке Вселенной - [45]
В кабинете, кроме него, были еще Павел Петрович и Надежда Филипповна, когда вслед за Димкой без приглашения явилась Софья Терентьевна.
Димка остался у двери, а Софья Терентьевна присела на свободный стул у окна. Зеленые глаза ее скользнули по фигуре ученика и остановились в какой-то неведомой точке за его спиной.
– Что за концерт устроил ты сегодня на уроке алгебры? – спросил Антон Сергеевич у Димки.
– Я не устраивал концерта, – как можно спокойнее ответил Димка, не решаясь грубить при Надежде Филипповне и выжидая, когда директор заговорит о главном.
– Ты же, я слышал, знаешь алгебру лучше многих?
– Знаю… – помедлив, ответил Димка.
– Откуда?
– Занимался радиотехникой, решил выучить…
– Самостоятельно? – вмешался, не открывая глаз, Павел Петрович.
– Да, – сказал Димка.
– Хорошо, – опять взял на себя инициативу Антон Сергеевич. – Иди в класс. И попрошу: в дальнейшем – без фортелей. Договорились?..
Если Димка был озадачен, то Софья Терентьевна от изумления буквально вперила в Антона Сергеевича свои зеленые, немножко беспомощные глаза и сразу даже не нашла, что сказать.
Надежда Филипповна догнала Димку за дверью:
– Подождешь меня после уроков. Нужно побеседовать.
Димка кивнул.
– Послушайте! – с жалобным возмущением говорила Софья Терентьевна, когда Надежда Филипповна вернулась в директорскую. – В школе такое событие! Не в школе, на все три поселка разговоров хватает! А мы, мы о какой-то алгебре с ним!
Грудь дремлющего математика дрожала от беззвучного смеха.
– Почему вы ни словом не обмолвились о его отношениях с этой девушкой? – уточнила Софья Терентьевна.
Антон Сергеевич вздохнул, хотел в досаде почесать затылок, вспомнил, что это может шокировать горожанку.
– Мы же еще ничего, по сути, не знаем, – сказал Антон Сергеевич. – Кое-что уточним, кое-что проверим…
– Да, но хоть отца-то его нужно было вызвать?
Покручивая в руках невесть когда попавшую к ней указку, Надежда Филипповна не выдержала и пришла на помощь Антону Сергеевичу.
– Вызвать отца никогда не поздно: завтра, послезавтра… А в спешке можно дров наломать! Как-никак перед нами дети, и вести такой серьезный разговор…
– Дети?! – изумилась Софья Терентьевна, на полуслове прервав Надежду Филипповну. – Если хотите знать, я теперь убедилась: именно эту пару я видела в парке! Они сидели ночью у пруда! Чуть ли не обнявшись!
И странное превращение наметилось в Павле Петровиче, он опять вмешался:
– А вы никогда, ни с кем… не сидели ночью… в парке… у пруда!.. – Он спросил об этом Софью Терентьевну с неожиданным сочувствием, с грустью, что было совершенно поразительно.
– Ну, знаете! – Софья Терентьевна сделала движение, чтобы встать и выйти из кабинета.
Бросив быстрый укоризненный взгляд на математика, Антон Сергеевич страдальчески поморщился и, удерживая Софью Терентьевну, опять показал растопыренной пятерней что-то вроде: «Не обращайте внимания, Павел Петрович фронтовик, инвалид, может быть, немножко с приветом…»
Брезгливо передернув плечами, Софья Терентьевна осталась на месте.
– Я, Софья Терентьевна, – ласково обратился к ней Антон Сергеевич, – как и вы, не намерен оставлять эту историю без последствий. Но сегодня к нам дошли, в основном, сплетни: «наверное», «как будто», «вроде» и тому подобное. Надо все уточнить, взвесить и осмыслить. Это… ну день-два… Понимаете?
Софья Терентьевна в раздумье наклонила голову к плечу, поморгала обиженными глазами и, сделав руками движение, означавшее, по-видимому: «Хорошо, вам знать лучше», – вышла из кабинета.
Надежда Филипповна в ее покладистость не поверила. С тревогой подумала: что, если Софье Терентьевне одного «виновника происшествия» покажется мало? Что, если она захочет выставить на ковре отсутствующую «подругу его»?
– Павел Петрович! – упрекнул Антон Сергеевич фронтовика-инвалида, после того как дверь за грациозной физичкой закрылась. – Ну к чему дразнить тигра?
Однако математик наговорил за сегодняшний день уже достаточно много, и потому, хмыкнув, ушел вслед за физичкой.
Антон Сергеевич наконец-то мог шумно вздохнуть и даже поерошить волосы на затылке.
– Ну, Надежда Филипповна, кажется, эта история приблизит мою пенсию!
– Боязливым вы стали, Антон Сергеевич.
– Наверное… стал. А может, и был. Что мы, собственно, решали сами, Надежда Филипповна? Так, по мелочам! А тут еще годы…
Долгая директорская практика научила Антона Сергеевича многим нехитрым, но обязательным премудростям.
Человек умный и добрый по натуре, он, для того чтобы защитить собственные убеждения, никогда не бросался в атаку напропалую…
Антон Сергеевич предпочитал не конфликтовать, отстаивая какие-то свои принципы, уверенный, что, поступившись отдельными из них, он может потихоньку, без шума сделать больше как для школы, так и для преподавателей, учеников… Если требовали от него ввести какой-либо «новый метод», он, даже сознавая нелепость его, вводил, осторожно выправляя «новшество» в приемлемые для школы формы. Именно это и позволило ему не только удержаться в директорской должности на протяжении трех десятилетий, но и собрать около себя хороший преподавательский актив, ибо конфликтовать с ним было просто невозможно: ни на кого он не кричал, никому не запрещал проявлять инициативу. И если «инициатор» обнаруживал вдруг, что задуманное сделано вовсе не по его плану, он мог только ломать голову, когда, на каком этапе ему пришла идея сделать все так, а не эдак. Что идея пересмотрена директором, выяснялось не скоро.
