«На лучшей собственной звезде». Вася Ситников, Эдик Лимонов, Немухин, Пуся и другие - [98]
Лимонов в «Книге мертвых» пишет, что:
«В стихотворение помещён ландшафт между квартирой Алейникова на улице Бориса Галушкина и квартирой Андрюхи Лозина на Малахитовой улице. У Андрюхи я жил до его свадьбы с Машей, девочкой из Подольска. Я был свидетелем у них на свадьбе. Маша шила на заказ рубашки в стиле “баттон-даун”, как я шил брюки. Ландшафт – Яуза, акведук, холмы. Действительно, однажды в жуткий мороз мы шли от Лозина к Алейникову втроём, накрывшись одеялом от холода»[124].
О, как прав был тогда буйный Сапгир! И как жаль, что никто не прислушался к запальчивым пророчествам сего прозорливого поэтического гения!
Впрочем, кто вообще тогда кого-либо слушал, кроме себя самого, кто прислушивался к чему-либо, кроме голоса своей собственной гордыни?!
До сих пор у меня в ушах этот крик стоит: я, мол, поэт или же художник андеграунда, или то и другое одновременно. Это же новый русский авангард, который покруче старого будет!
Значит, нам туда дорога — где молочные реки да кисельные берега, да шведские столы, да халявные банкеты, да свобода без конца и края. А мудак Сапгир пускай себе остается в этом говне, детишек своей «лирой» увеселять.
Вот она – мнимая прелесть ложного очарования. Впрочем, тут же подвизались и тотальные очернители. Например, «Бах», – всеобщий любимец, записной острослов-сюрреалист, выгнанный за неудачные шуточки из «Литературки», не только утверждал: «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью», что в корне противоречило мнению начальства, но норовил и собственных друзей, «гениев» от андеграунда, как можно больнее зацепить.
Стесин: Я очень люблю Гробмана и считаю его очень умным человеком, а Таня Колодзей – стукачка.
Холин: Виталий, мне кажется, что ты – говно.
Стесни: Холин, ты ни хуя не знаешь, поэтому заткни свое ебало и молчи.
Кабаков (Показывая на огромную кучу говна на клавесине): Кто это накакал?
Бахчанян: Это накакал Брусиловский.
Холин (Очень громко): Клевета! Толя не мог это сделать, он угощал меня индейкой, купленной Сапгиром.
Стесни (Писая на спящего Лозина): Вставай, Андрюха, еб твою мать!
Лозин (Вытираясь грязным китайским полотенцем): Ситникова не видели?
Кабаков: Я еще раз спрашиваю, кто это накакал?
Бахчанян: Это накакал Брусиловский.
Холин: Толя не мог это сделать, потому что он – племянник Кирсанова.
Брусиловский (Тихо пукает): Пу-у-к.
Все присутствующие, кроме Стесина, закрывают носы двумя пальцами.
Стесни: Слушайте, что я вам говорю. Есть на свете только четыре художника: Гробман, Шагал, я и Кандинский.
Холин: Виталий, вы забыли включить в этот список Толю Брусиловского и Льва Нусберга.
Стесни: Игорь, пшел на хуй!
Брусиловский (Чешется спиной об угол асамбляжа Ламма): Чух-чух-чух…
Кабаков: Я последний раз спрашиваю, кто это накакал?
Бахчанян: Это накакал Брусиловский.
Холин: Толя не мог это сделать, потому что он служил в рядах Советской Армии в звании младшего сержанта, я даже видел фотографию, на которой запечатлен Толя в чужой капитанской шинели, под сосной в городе Чугуеве, на родине Репина.
Брусиловский: Игорь, ты еще забыл сказать, что у меня папа был писатель.
Холин: Ничего я не забыл, я все помню, у меня даже в записной книжке это записано (Лезет в боковой карман и вынимает красную книжку с тремя буквами КГБ).
Стесин, Лимонов, Сундуков, Бахчанян, Лозин, Туревич, Кабаков теряют сознание.
Холин (растерянно): Не ту книжку достал.
Брусиловский гладит Холина по голове. Холин обнимает Брусиловского. Брусиловский целует Холина взасос. Холин снимает брюки. Брусиловский гасит свет.
(Занавес)[125]
Помню, как спросил я Эдика Лимонова:
– Ну на кой черт ты на Запад уезжать собрался? Что ты, русский поэт, там делать будешь? Они своих-то поэтов всех напрочь извели, а тут ты еще припрешься.
А он посмотрел на меня, по-детски серьезно и вместе с тем беззаботно, своими синими брызгами и не задумываясь ответил (что значит гений!):
– А я там шить буду – рубашки, брюки. Я портной хоть куда!
И Лена его, «Козлик», тоже при сем присутствуя и красотой упоительной чаруя, промурлыкала:
– Ах, пристроимся как-нибудь, не всю же жизнь торчать в этом клоповнике.
И она-то пристроилась.
Теперь, задним умом уже, понимаю я, что хитро лукавили знакомцы мои тогда, ибо точно знали, на что целились. В большинстве своем были они и прозорливы, и предприимчивы. Вот только пороху, таланту да ума многим не хватило, оттого и промахнулись.
Вниманию читателя предлагается первое подробное жизнеописание Марка Алданова – самого популярного писателя русского Зарубежья, видного общественно-политического деятеля эмиграции «первой волны». Беллетристика Алданова – вершина русского историософского романа ХХ века, а его жизнь – редкий пример духовного благородства, принципиальности и свободомыслия. Книга написана на основании большого числа документальных источников, в том числе ранее неизвестных архивных материалов. Помимо сведений, касающихся непосредственно биографии Алданова, в ней обсуждаются основные мировоззренческие представления Алданова-мыслителя, приводятся систематизированные сведения о рецепции образа писателя его современниками.
Марк Уральский — автор большого числа научно-публицистических работ и документальной прозы. Его новая книга посвящена истории жизни и литературно-общественной деятельности Ильи Марковича Троцкого (1879, Ромны — 1969, Нью-Йорк) — журналиста-«русскословца», затем эмигранта, активного деятеля ОРТ, чья личность в силу «политической неблагозвучности» фамилии долгое время оставалась в тени забвения. Между тем он является инициатором кампании за присуждение Ивану Бунину Нобелевской премии по литературе, автором многочисленных статей, представляющих сегодня ценнейшее собрание документов по истории Серебряного века и русской эмиграции «первой волны».
Настоящая книга писателя-документалиста Марка Уральского является завершающей в ряду его публикаций, касающихся личных и деловых связей русских писателей-классиков середины XIX – начала XX в. с евреями. На основе большого корпуса документальных и научных материалов дан всесторонний анализ позиции, которую Иван Сергеевич Тургенев занимал в национальном вопросе, получившем особую актуальность в Европе, начиная с первой трети XIX в. и, в частности, в еврейской проблематике. И. С. Тургенев, как никто другой из знаменитых писателей его времени, имел обширные личные контакты с российскими и западноевропейскими эмансипированными евреями из числа литераторов, издателей, музыкантов и художников.
Книга посвящена истории взаимоотношений Ивана Бунина с русско-еврейскими интеллектуалами. Эта тема до настоящего времени оставалась вне поле зрения буниноведов. Между тем круг общения Бунина, как ни у кого другого из русских писателей-эмигрантов, был насыщен евреями – друзьями, близкими знакомыми, помощниками и покровителями. Во время войны Бунин укрывал в своем доме спасавшихся от нацистского террора евреев. Все эти обстоятельства представляются интересными не только сами по себе – как все необычное, выходящее из ряда вон в биографиях выдающихся личностей, но и в широком культурно-историческом контексте русско-еврейских отношений.
Книга посвящена раскрытию затененных страниц жизни Максима Горького, связанных с его деятельностью как декларативного русского филосемита: борьба с антисемитизмом, популяризация еврейского культурного наследия, другие аспекты проеврейской активности писателя, по сей день остающиеся terra incognita научного горьковедения. Приводятся редкие документальные материалы, иллюстрирующие дружеские отношения Горького с Шолом-Алейхемом, Х. Н. Бяликом, Шолом Ашем, В. Жаботинским, П. Рутенбергом и др., — интересные не только для создания полноценной политической биографии великого писателя, но и в широком контексте истории русско-еврейских отношений в ХХ в.
Биография Марка Алданова - одного из самых видных и, несомненно, самого популярного писателя русского эмиграции первой волны - до сих пор не написана. Особенно мало сведений имеется о его доэмигрантском периоде жизни. Даже в серьезной литературоведческой статье «Марк Алданов: оценка и память» Андрея Гершун-Колина, с которым Алданов был лично знаком, о происхождении писателя и его жизни в России сказано буквально несколько слов. Не прояснены детали дореволюционной жизни Марка Алданова и в работах, написанных другими историками литературы, в том числе Андрея Чернышева, открывшего российскому читателю имя Марка Алданова, подготовившего и издавшего в Москве собрания сочинений писателя. Из всего, что сообщается алдановедами, явствует только одно: писатель родился в Российской империи и здесь же прошла его молодость, пора физического и духовного созревания.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Валерий Тарсис — литературный критик, писатель и переводчик. В 1960-м году он переслал английскому издателю рукопись «Сказание о синей мухе», в которой едко критиковалась жизнь в хрущевской России. Этот текст вышел в октябре 1962 года. В августе 1962 года Тарсис был арестован и помещен в московскую психиатрическую больницу имени Кащенко. «Палата № 7» представляет собой отчет о том, что происходило в «лечебнице для душевнобольных».
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Книга А.К.Зиберовой «Записки сотрудницы Смерша» охватывает период с начала 1920-х годов и по наши дни. Во время Великой Отечественной войны Анна Кузьминична, выпускница Московского педагогического института, пришла на службу в военную контрразведку и проработала в органах государственной безопасности более сорока лет. Об этой службе, о сотрудниках военной контрразведки, а также о Москве 1920-2010-х рассказывает ее книга.
Книжечка юриста и детского писателя Ф. Н. Наливкина (1810 1868) посвящена знаменитым «маленьким людям» в истории.
В работе А. И. Блиновой рассматривается история творческой биографии В. С. Высоцкого на экране, ее особенности. На основе подробного анализа экранных ролей Владимира Высоцкого автор исследует поступательный процесс его актерского становления — от первых, эпизодических до главных, масштабных, мощных образов. В книге использованы отрывки из писем Владимира Высоцкого, рассказы его друзей, коллег.