«На лучшей собственной звезде». Вася Ситников, Эдик Лимонов, Немухин, Пуся и другие - [39]
Вот так-то, молодой человек! Из всего вышеизложенного получается, что находимся мы с вами в данный момент в му-зе-е. Точно так! – ибо Кировская теперешняя, конечно со всем своим окружением, она и есть сама по себе музей, или, лучше сказать, кунсткамера московской архитектуры. Вы здесь найдете все, что душа пожелает – от украинского барокко до швейцарско-французского конструктивизма.
И еще скажу – о Москве в целом. Как вы думаете, из чего ее особый колорит проистекает, тот самый, что и формирует особый, «московский» характер?
Нет, нет, не торопитесь отвечать. Это я случайно, по ходу разговора, вопрос перед вами поставил. На самом деле я сам хотел об этом рассказать, поделиться, если не возражаете, воспоминаниями молодости. Вы уж не обессудьте, но с возрастом все как-то больше тянет выговориться. Это приятно для конкретной личности, но, увы, порой утомительно для посторонних. Потому – подлейте-ка себе портвейну и запаситесь терпением.
Отчего пожилого человека так на разговор тянет? – могу разъяснить. Настает у каждого такое время, когда приходится подбивать итог жизни, собирать камни, как в Библии сказано. И тут человек часто сталкивается с интересным феноменом: прошедшие события, какими бы значимыми они не были, выглядят в памяти как унылые и бесцветные картинки. А вот если начинаешь рассказывать о них, они оживают, расцвечиваются красками.
Я в детстве очень прогулки любил, весь город пешком исходил, все его закоулки да подворотни облазил. Москва это город, в котором совсем не было прямых линий. Здесь пешеход преодолевал чудовищное сопротивление извилистого пространства. Одни названия улиц, если вдуматься, чего стоят! «Кривоколенный переулок», «Собачья площадка», «Садовое кольцо», «Горбатый тупик»… Линии маршрутов будь то знаменитый трамвай. «А» или троллейбус. «Б», и те мыслятся «не линейно». Посмотришь на план и такое впечатление, будто они продираются сквозь корявую толщу городских поверхностей – стен, фасадов, витрин, заборов, парковых решеток, клумб, мостовых… Оттого-то, я думаю, и характер «московский», впитав в себя структурные знаки города, – все эти углы, загогулины, перекрестки да зигзаги – приобрел со временем характерную для него асимметричность, неровность, многослойность… Об этом еще Гоголь писал, сравнивая Москву с Петербургом:
«Москва нужна для России; для Петербурга нужна Россия».
Вы, наврядли, эту его статью читали. Называется она «Петербургские записки 1836 года». Гоголь полагал, что Петербург всю Россию усредняет, выравнивает, рационализирует… Он – символ Империи ста языцев. А Москва, напротив, истинно русская, стихийная, доимперская и вся по себе – отражение неровностей и зигзагов исконно русского характера.
Со временем, конечно, характер это порядком выпрямили, да и саму Москву тоже. Все случилось как когда-то в Париже. Читали, наверное, роман Виктора Гюго «Отверженные»? В нем он горючие слезы льет по старому Парижу, по его кривым улочкам, кособоким домишкам, тупичкам, площадям. Все это после Коммуны снесли и застроили Париж новыми многоэтажными домами да прямые проспекты проложили. Под конец инженер Эйфель свою башню соорудил – нынешний символ Парижа. От нее, как известно, Мопассан рехнулся и в дурдом попал. Это, пожалуй, наиболее известный пример эстетического шока.
Однако ничего этому самому Парижу не сделалось, только еще лучше стал. И вся его ветхозаветная художественность никуда не испарилось, а отразилась в этих самых легкомысленных парижанах, запала в их души. Эти, окрыленные историей культуры души, вдохнули ее в свои новые творения. Итак, одно всегда вытекает из другого и все возвращается на круги своя. Это ведь только наши доморощенные диалектики по упертости своей архаичной учат, что в одну воду два раза не войдешь. Вранье бессовестное! В одной и той же застоялой воде и бултыхаемся с удручающей регулярностью – из рода в род, из века в век…
Однако, не следует предаваться по сему поводу унынию. В этой чреде повторений всегда и неизменно присутствует волнующее душу очарование новизны.
У нас, например, в начале нынешнего века буржуи московские, силу почуяв, решили сам Париж переплюнуть. Они мелкие строения снесли, а на месте их доходные дома в стиле «модерн» понастроили. Затем, в годы боевые – тридцатые-сороковые, конструктивисты показали здесь свою силушку. Они и Кировскую порядочно порушили: снесли «Красные ворота» или же, например, древнюю, любимую простым народом церковь во имя святых Флора и Лавра, покровителей коневодства.
Однако успели и взамен построить кое-что гениально стеклокаменное и даже изящное. Вот, например, архитектор Щусев – он на все руки мастер был, во всех стилях сумел себя заявить! – после Мавзолея, построил в районе «Красных ворот» здание Наркомзема. Классная вещь! А за ним идет «дом Корбюзье», где ЦСУ сейчас располагается? И вдобавок все эти здания Метро. Вы приглядитесь к этой будочке с колоннами и круглыми глазами-окошками, что станцией метро «Кировская» зовется – это же прелестный китайский фонарик, особенно вечером, когда все здание светится. Не утомил я вас?
– Ну, что вы! Нисколько.
Вниманию читателя предлагается первое подробное жизнеописание Марка Алданова – самого популярного писателя русского Зарубежья, видного общественно-политического деятеля эмиграции «первой волны». Беллетристика Алданова – вершина русского историософского романа ХХ века, а его жизнь – редкий пример духовного благородства, принципиальности и свободомыслия. Книга написана на основании большого числа документальных источников, в том числе ранее неизвестных архивных материалов. Помимо сведений, касающихся непосредственно биографии Алданова, в ней обсуждаются основные мировоззренческие представления Алданова-мыслителя, приводятся систематизированные сведения о рецепции образа писателя его современниками.
Марк Уральский — автор большого числа научно-публицистических работ и документальной прозы. Его новая книга посвящена истории жизни и литературно-общественной деятельности Ильи Марковича Троцкого (1879, Ромны — 1969, Нью-Йорк) — журналиста-«русскословца», затем эмигранта, активного деятеля ОРТ, чья личность в силу «политической неблагозвучности» фамилии долгое время оставалась в тени забвения. Между тем он является инициатором кампании за присуждение Ивану Бунину Нобелевской премии по литературе, автором многочисленных статей, представляющих сегодня ценнейшее собрание документов по истории Серебряного века и русской эмиграции «первой волны».
Настоящая книга писателя-документалиста Марка Уральского является завершающей в ряду его публикаций, касающихся личных и деловых связей русских писателей-классиков середины XIX – начала XX в. с евреями. На основе большого корпуса документальных и научных материалов дан всесторонний анализ позиции, которую Иван Сергеевич Тургенев занимал в национальном вопросе, получившем особую актуальность в Европе, начиная с первой трети XIX в. и, в частности, в еврейской проблематике. И. С. Тургенев, как никто другой из знаменитых писателей его времени, имел обширные личные контакты с российскими и западноевропейскими эмансипированными евреями из числа литераторов, издателей, музыкантов и художников.
Книга посвящена истории взаимоотношений Ивана Бунина с русско-еврейскими интеллектуалами. Эта тема до настоящего времени оставалась вне поле зрения буниноведов. Между тем круг общения Бунина, как ни у кого другого из русских писателей-эмигрантов, был насыщен евреями – друзьями, близкими знакомыми, помощниками и покровителями. Во время войны Бунин укрывал в своем доме спасавшихся от нацистского террора евреев. Все эти обстоятельства представляются интересными не только сами по себе – как все необычное, выходящее из ряда вон в биографиях выдающихся личностей, но и в широком культурно-историческом контексте русско-еврейских отношений.
Книга посвящена раскрытию затененных страниц жизни Максима Горького, связанных с его деятельностью как декларативного русского филосемита: борьба с антисемитизмом, популяризация еврейского культурного наследия, другие аспекты проеврейской активности писателя, по сей день остающиеся terra incognita научного горьковедения. Приводятся редкие документальные материалы, иллюстрирующие дружеские отношения Горького с Шолом-Алейхемом, Х. Н. Бяликом, Шолом Ашем, В. Жаботинским, П. Рутенбергом и др., — интересные не только для создания полноценной политической биографии великого писателя, но и в широком контексте истории русско-еврейских отношений в ХХ в.
Биография Марка Алданова - одного из самых видных и, несомненно, самого популярного писателя русского эмиграции первой волны - до сих пор не написана. Особенно мало сведений имеется о его доэмигрантском периоде жизни. Даже в серьезной литературоведческой статье «Марк Алданов: оценка и память» Андрея Гершун-Колина, с которым Алданов был лично знаком, о происхождении писателя и его жизни в России сказано буквально несколько слов. Не прояснены детали дореволюционной жизни Марка Алданова и в работах, написанных другими историками литературы, в том числе Андрея Чернышева, открывшего российскому читателю имя Марка Алданова, подготовившего и издавшего в Москве собрания сочинений писателя. Из всего, что сообщается алдановедами, явствует только одно: писатель родился в Российской империи и здесь же прошла его молодость, пора физического и духовного созревания.
Командующий американским экспедиционным корпусом в Сибири во время Гражданской войны в России генерал Уильям Грейвс в своих воспоминаниях описывает обстоятельства и причины, которые заставили президента Соединенных Штатов Вильсона присоединиться к решению стран Антанты об интервенции, а также причины, которые, по его мнению, привели к ее провалу. В книге приводится множество примеров действий Англии, Франции и Японии, доказывающих, что реальные поступки этих держав су щественно расходились с заявленными целями, а также примеры, раскрывающие роль Госдепартамента и Красного Креста США во время пребывания американских войск в Сибири.
Ларри Кинг, ведущий ток-шоу на канале CNN, за свою жизнь взял более 40 000 интервью. Гостями его шоу были самые известные люди планеты: президенты и конгрессмены, дипломаты и военные, спортсмены, актеры и религиозные деятели. И впервые он подробно рассказывает о своей удивительной жизни: о том, как Ларри Зайгер из Бруклина, сын еврейских эмигрантов, стал Ларри Кингом, «королем репортажа»; о людях, с которыми встречался в эфире; о событиях, которые изменили мир. Для широкого круга читателей.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.