На линии - [3]

Наконец всенижайше прошу Ваше Сиятельство поручить меня от себя в благорасположение Военного губернатора, князя Волконского…»

3

Несмотря на сопротивление Г. С. Волконского, 29 августа 1810 года Государственный совет утвердил проект полковника Струкова. На организацию солевозного тракта было отпущено 50 тысяч рублей, с тем чтобы Военный губернатор сделал распоряжения впредь до прочного заселения предполагаемых вдоль тракта форпостов, линия по реке Илеку прикрыта была выкомандировывающимися войсками. Князю оставалось подчиниться… и он предоставил желающих на переселение отыскивать самому Струкову. Девятнадцатого апреля 1811 года Волконский уведомил Военного министра Барклая-де-Толли о распоряжении о наряде для обережения Новоилецкой линии и о необходимости вместо четырех форпостов иметь шесть.

Одиннадцатого августа того же года Уральского казачьего войска Войсковой атаман Бородин доносит Волконскому, что, будучи в Илекском городке, по собрании казаков, спрашивал желающих к переселению, но все единогласно отговаривались нехотением селиться и просили от того их избавить. Однако ж присутствующий при сем атаман илекских казаков объявил, будто на первый от городка форпост Затонный желают поселиться 48 казаков, почему Бородин, вызвав из них десять, спрашивал и получил ответ, что как они, так и товарищи их селиться на Затонном не желают.

Двадцать третьего сентября Волконский предписал генерал-майору Гертценбергу осмотреть, в каком положении находятся расположенные по Новоилецкой линии войска, имеют какое пристанище. Гертценберг донес: «Тракт 131 верста. Имеет четыре форпоста: от Илецкой Защиты в 30-ти верстах Изобильный, далее от него в 27-ми верстах Новоилецкий, еще далее в 27-ми верстах Озерный, еще через 27-мь верст Затонный, и от него до Илекского городка 20 верст». При всех форпостах вроде укрепления сделаны рвы с насыпью, а для иррегулярных войск построены из хвороста сараи, покрытые корою, равно и конюшни для лошадей. И все это на первый случай довольно изрядно. Для зимнего времени при всяком форпосте устроено по двенадцать землянок в надлежащем порядке. Сена заготовлено от трехсот до четырехсот стогов. По мнению Гертценберга — если линию заселить коренным жительством, то леса будет не хватать.

Шестнадцатого октября Струков подал жалобу на Бородина в том, будто бы он отвратил 48 казаков Илекского городка от переселения. Двадцать седьмого октября Волконский послал Гертценберга, находящегося тогда в должности Оренбургского коменданта, дойти до истины. Восемнадцатого ноября тот в рапорте объяснил, что как жители Илекского городка, так и от крепости Рассыпной по Нижне-Яицкой линии до Оренбурга и по Сакмарской станице казаки и сами чиновники переселиться на Новоилецкую линию считают себе совершенно неудобным и при спросах единогласно представили убедительнейшую просьбу предстательствовать о милостивом воззрении на их положение.

Двадцать девятого ноября 1811 года Волконский донес государю, что атаман илекских казаков, Донское, оказывал действие и страх к переселению казаков, за что Струков обещал ему исхлопотать орден.

Шестнадцатого декабря воспоследовало высочайшее повеление Военному губернатору Волконскому выполнять в точности все дела по решению о Новоилецкой линии. Барклай-де-Толли сообщил также, что, по донесению Струкова, переселению казаков мешает Уральского войска атаман Бородин и что по высочайшему соизволению сие дело будет рассмотрено командирующимся для того флигель-адъютантом Балабиным.

Десятого января 1812 года Балабин прибыл в Оренбург и подал Волконскому рапорт, что по окончании им исследования желающих на коренное заселение Новоилецкой линии казаков Илекского городка не оказалось. Девятнадцатого января князь Волконский донес его величеству о несостоятельности жалобы Струкова.

Первые желающие сыскались через шесть лет.

4

С благорасположением не получилось, но полковник пересидел князя. Высочайшим указом 19 января 1817 года Григория Семеновича Волконского ввели в Государственный совет. Заменил его состоящий по армии генерал-лейтенант Петр Кириллович Эссен, прибывший 15 марта в Оренбург. О чем на следующий день известил приказ по Корпусу[3] за № 1.

Весь утомительный путь к месту назначения, когда между почтовых станций не на что было раздернуть шелковой шторки, Эссен вылавливал из разговоров замечания, до вверенного ему края относящиеся. А в поезде возвращались к домам многие старожилы губернии. По одному, по два подсаживались они в поместительный кузов теплого возка составить на прогон компанию генералу, присмотреться, показать себя. Еще заметая овражную голую поросль, пушила зима, только днем оседая серым настом по южным склонам холмов. Но уже тогда приметилась Эссену безлесносгь земли.

В Самаре поезд главного начальника края принял конвой из казаков Оренбургского и Уральского войск. Рассаживаясь по возкам после отдыха на одном из почтовых дворов за Волгой, Эссен пригласил к себе Василия Андреевича Углецкого, года как два выбранного Войсковым атаманом оренбургских казаков.

— Были в делах с французом? — полуспросил, полуутвердил генерал, приглядываясь к атаману, ища сходство с мало понравившимися ему казаками конвоя — уж больно разношерстной диковатостью попахивало от них. Впрочем, имея сам золотую шпагу с надписью «За храбрость» и военную медаль в память 1812 года, чем весьма гордился, Эссен знал о храбрости сынов Яика, их, опережающих свист, лавах.