Федосеич как-то странно сопел носом.
— Ружье-то у него… — заговорил он, — на самом деле… Штучное. Знаменитый «голанд-голанд». И где он такое достал? Ему и верно цены нету. Ручная работа.
Виктор свистнул.
— Что ж вы ему… На мозги-то капали?
— Да пошутил я! Подумаешь — расхвастался. Вот я и хотел…
— Скажи пожалуйста! — удивился сват. — Принципиальный.
Костер потух. Только тлела кучка оранжевых углей. Зато хорошо светилась голубым светом кругленькая яркая луна.
— Да-а, — пробормотал Федосеич. Он сгреб в кучку охапки сухого тростника, расстелил плащи. — Давайте спать. Ложись плотнее, теплее будет.
Улеглись, прижались друг к другу, накрылись полушубком. Федосеич кряхтел:
— Надо же… Мокрый… Без спичек.
— Так ему и надо, — сказал сват, чтоб как-то утешить Федосеича. — Кто виноват, что он такой псих?
На рассвете, чуть забрезжило, Федосеич растолкал заспавшихся охотников.
— Давай, давай, — бубнил он. — Заря начинается. Ишь разоспались.
К утру выпала роса. Трава, кусты, одежда — все было мокрое. Метелки тростника поникли под тяжестью крупных прозрачных капель. Воздух был серым, зябким.
— Бр-рр… — сделал губами Виктор.
Сват представил себе, как придется продираться сквозь мокрый тростник. Роса с него так и сыплется пригоршнями, холодная. Он уж хотел было и не пойти. «Какая меня нужда гонит?» — подумал он. Но попробуй не пойти — он покосился на Федосеича — загрызет. Понесет про городских «штиблетников» и белоручек, из-за которых зря моторку гоняешь. Сват зевнул, зябко передернул плечами и пошел к старой коряге.
Утренняя заря прошла почти без выстрела. Утка летела плохо — высоко и редко. Время тянулось нудно. Где-то в кустах покашливал Федосеич.
— Ну дак что? Шабашить будем?
Собрались у потухшего костра. Федосеич сказал:
— Давайте к дому собираться, — и пошел к челноку.
Вдруг он страшно закричал. Отчаянно и гневно. Сват кинулся к нему. Федосеич держал в руках канистру из-под бензина. Он так ругался, что сват, мужик бывалый, такого еще не слыхал.
— Ну, ублюдок! Ну, псих несчастный! — кричал Федосеич. — Попадись ты мне! — Он бросил канистру на землю, пнул ее ногой. — А я его жалел! Он мне ночью снился… Без спичек.
Вечером, когда приехали, Федосеич вытащил канистру из челнока, чтоб не мешала, и поставил в сторонку, в кустик. Ночной гость сбил ее своей лодкой, пробка выскочила, бензин вылился. Как теперь выбираться с острова?
Наругавшись вволю, Федосеич притих.
— Виктор! Разводи костер. Чайку надо. А там видно будет.
Молча принялись за еду. Вдруг все вскочили и замерли с кружками в руках. Слышался звук мотора. Мимо острова шла лодка. Бросились к берегу, размахивая шапками, что-то крича. Но человек в лодке не шелохнулся. То ли не слыхал, не видел, то ли еще что, но лодка скрылась из вида.
Время шло к полудню. Виктор разделся до трусиков и, развалившись на тростнике, загорал, отпуская шуточки насчет робинзонов и всяких островов — таинственных и тех, которые с сокровищами. Федосеич угрюмо помалкивал. На реке было тихо.
— Долго мы тут куковать будем? — не выдержал сват. — Мне же завтра с утра на работу. — Он вопрошающе посмотрел на Федосеича.
— А что ты на меня смотришь? — обозлился тот. — Я что, доктор? Все знать должен? Подождут твои интуристы.
— Тут с голодухи подохнешь.
— Ну и что? Не ты первый, не ты последний.
— Выберемся, — уверенно заявил Виктор. — Куда денемся? Не явимся вовремя, искать начнут. Колхоз не забудет своих героев.
— Ты… герой, — сказал Федосеич. — Собери-ка всю жратву в кучку. Ишь разбросались. Еще каждая корочка пригодится.
— Меня за прогул — знаете что? — волновался сват. — С доски Почета попрут. Начисто. Это уж факт.
Издалека донесся чуть слышный шум мотора. Было еще не понять, откуда идет лодка, куда, близко ли пройдет или где-то стороной? Островитяне подняли головы. Лодка приближалась. Она шла быстро и вот-вот промелькнет мимо. Все разом вскочили и побежали к берегу.
— Эй! Эй!
Лодка показалась в просвете камыша и скрылась. Но мотор сбавил обороты, лодка сделала поворот.
— Товарищ! Дорогой! Кормилец! Желанный! — заорали островитяне, махая шапками и прыгая от радости.
В лодке сидел парень с рыжей бородой, в клетчатой рубашке.
— Что случилось?
— Бензинчику! Хоть литровочку.
У парня в лодке чехлы со спиннингами, на дне полуживые щуки. Он вытащил на берег канистру.
— Лейте, сколько надо.
Федосеич схватил канистру, потащил к челноку.
— Витька! Воронку. Быстро.
— Кипяточку не осталось? — спросил парень, поглядывая на чайник.
— Господи! — умилился сват. — Да сколько хочешь. У нас и водка есть, да в горло не лезет. Такое происшествие. Хуже Робинзона.
Парень напился чаю и уехал. Отчалили и охотники. Островок остался за кормой. Федосеич сонно сидел у руля, поглядывая на солнышко, прикидывая в уме — успеет сват на последнюю электричку? Поздновато! Надо же так влипнуть?.. Ну, не дай бог, опоздает. Неприятно.
Сват, убаюканный тихим, ровным гулом мотора, дремал. Сквозь дрему лениво думалось — скорей бы домой. Уж не такой он санаторий, этот охотничий костер. В деревне, конечно, хорошо… Своя специфика. Неплохо побывать… иногда. А что квартира на девятом этаже… Так что? Теперь строят и повыше. Зато красота какая. На сто верст кругом видно. А воздух. Ничуть не хуже… Ляжешь на кушетку, телевизор…
