На лезвии риска - [6]

Следом выскочила растрепанная, с красным лицом девица. Судя по всему, «под градусом». На какие-то доли секунды Виктор невольно переключил на нее внимание, и этим не преминул воспользоваться преступник: неожиданно отбросив Виктора к стене, рванулся к выходу из подъезда.

Однако Виктор не растерялся: стена помогла ему спружинить телом, он резко оттолкнулся, прыгнул и в прыжке настиг беглеца — успел схватить за рукав. И сразу перехватил пониже — поймал кисть, резко завернул руку за спину. Преступник охнул, с усилием выдавил:

— Л-ладно, гражданин н-начальник, н-не ломай руку: сам пойду.

— Слово?

— В законе!

Виктор отпустил его. И через минуту обругал себя мысленно за «рыцарство»: у выхода на улицу, возле порога, где скопился на цементном полу снег и где он уже поскользнулся давеча, сейчас ноги вновь разъехались в стороны, а преступник, мгновенно оценив ситуацию, рванулся за дверь. Но и на этот раз не ушел далеко: Виктор догнал его в десятке шагов от подъезда, на тротуаре, когда тот огибал «Волгу».

Завязалась борьба. Они повалились в палисадник — в снег, набросанный с тротуара. Снег оказался жесткий, комками, почти не сминался, они не угрузли в него, а барахтались на бугристом склоне, и Виктор поневоле вспомнил о лежавших в кармане перчатках: льдистые комки больно царапали, обдирали голые руки.

Силы бандиту было не занимать, да, кроме того, ему не мешала одежда, и он сумел подмять Виктора и даже попытался ухватить за горло. Только эта попытка как раз и подвела его: он ослабил хватку на торсе, Виктор не упустил возможности — вывернулся наверх. Вывернулся, оседлал противника, придавил одну его руку коленом, вторую согнул в локте и круто отвел вбок — так, чтобы, при попытке вырваться, боль в локте останавливала преступника.

Теперь у Виктора освободилась левая рука. Он расстегнул полушубок, стал снимать с брюк поясной ремень.

И все же неизвестно, справился бы с этим детиной Виктор, сумел ли связать, если бы не девица, выскочившая на улицу вслед за ними: увидев, что сотрудник милиции берет в схатке верх, она завопила, как перед этим в подъезде:

— Это мой муж, оставьте, отпустите, он ни в чем не виноват, отпустите!..

Она завопила, и вопль ее услышал, как потом рассказывал, Иван Андреевич. Он покинул свой пост под окнами квартиры, поспешил на помощь Виктору. Брючным ремнем они скрутили преступнику руки, посадили его в машину. Девица все не умолкала, пока бандит не прикрикнул:

— Чего хипеж подняла, ночь на дворе!

Иван Андреевич остался у машины, а Виктор побежал обратно в дом: выуживать второго.

Дверь в квартиру оставалась открытой, свет по-прежнему не горел. Виктор, напрягая зрение, шагнул в темноту узкого коридора, нашарил рукой выключатель, щелкнул раз, другой — безрезультатно.

— Не трудись зазря, — услышал шепот, — лампочка-тя разбитая.

Шепот этот почему-то вдруг испугал его, он отпрыгнул обратно за порог и отсюда уже разглядел в глубине коридора маленькую старушку-толстушку. Она делала ему рукой непонятные знаки.

Виктор спросил, тоже невольно переходя на шепот:

— Чего вам, бабуля?

Она как-то боком, прижимаясь спиной к стене, прошмыгнула из коридора к нему, на площадку, показала жестом, чтоб Виктор наклонился, прошептала в самое ухо:

— С топором он…

— В комнате?

— Не, в узле в этим.

— А, в санузле? Он у вас совмещенный?

— Освещенный, как же, только не знаю, цела ли и там лампочка-тя.

Несмотря на всю напряженность ситуации, Виктор не удержался от улыбки. Она сказала:

— Не лыбься, я те всерьез: с топором он…

— Бог не выдаст, свинья не съест… А где вход в этот ваш узел?

— Да вот же!..

Из коридора — две двери: одна — в комнату, вторая, ближняя к площадке, — в санузел. Это мимо нее старушка прошмыгнула с такой опаской.

Виктор решительно шагнул к этой двери, толкнул плечом — не тут-то было!

Постучал кулаком — молчание.

— И долго сидеть там собираешься?

Молчание.

— А ну, выходи по-хорошему!

Молчание.

— С топором он, — напомнила бабка.

— Да, вы говорили, — кивнул Виктор. — А как зовут его?

— Ты мне сказал, как тебя зовут?

— Разве не сыновья ваши?

— Да я их в глаза до сегодняшего вечера не видела! Любка приволокла откуда-то.

Виктор еще потолкал дверь плечом, предупредил:

— Слушай, парень, ломать буду.

— Ломай, падло, — донеслось из-за двери, — ломай, я тебя встречу как надо!

— А-а, заговорил.

Виктор отошел в дальний угол коридора, чтоб разбег был хотя бы в два шага, резко рванулся вперед и ударил в дверь ногой. Задвижка не выдержала, дверь распахнулась.

— Выходи! — крикнул он в темноту образовавшегося проема.

Молчание.

Виктор вгляделся; в глубине, напротив дверного проема — контуры ванны, в стене над иен — прямоугольник небольшого окна, что выходит, очевидно, в кухню; в окно проникает какой-то слабый, отраженный свет — видимо, от уличного фонаря — слабый, отраженный, но благодаря ему можно рассмотреть не только ванну, но и умывальную чашу справа, какую-то скамейку и стиральную машину слева, а главное, оба дальние угла: ни в том, ни в другом — никого. Значит, преступник либо слева, либо справа от двери, за стеной.

Виктор поправил на голове шапку.

— С топором он…

— Знаю.

И прыгнул в проем. Прыгнул с расчетом, чтобы проскочить до самой ванны. Это ему удалось. Там он мгновенно развернулся и сразу увидел отчетливый силуэт человека со вскинутой кверху рукой. Ни секунды не медля, Виктор бросился к нему, перехватил руку с топором.