На Лесном озере - [44]

Кэти доверху застегнула свитер. Не беда, подумала она. Соединить две точки.

Потом больше часа она двигалась по прямой на юго-восток Ее окружал густой, плотный, величественный край – все в зеленом и голубом, – и ровное тарахтенье мотора успокаивала. Будет о чем порассказать за ужином. Опасное вышло приключение Может, Джон кое о чем призадумается. Что в его жизни главное, а что второстепенное, к какой категории относится супружество и не рискует ли он остаться без чего-то поважней, чем место в сенате. По-всякому ведь люди пропадают – иной раз так, как он и не предполагал, – и она прямо ему об этом скажет.

Напевая себе под нос, Кэти отрегулировала руль, прикинула меню ужина – два больших бифштекса, салат, холодное пиво, – а потом стала воображать, как будет рассказывать о случившемся. Хоть каплю сочувствия от него получить. Каплю внимания для начала.

На душе стало легко. Вот она рядом, счастливая развязка.

Через двадцать минут показался длинный каменистый остров, деливший пролив надвое; милю спустя остров кончился, но вскоре пролив опять разветвился, на этот раз на три узких рукава, петлявших среди лесистых берегов. Место показалось ей одновременно знакомым и незнакомым. Почему-то она выбрала средний рукав и поплыла по нему в коридоре из сосен и кустарника – все плыла и плыла, что-то уж слишком долго. Порой рукав расширялся, образуя уютные бухточки, затем сужался снова. Будто река, подумала она, только течения нет. Вода казалась стоячей, утратившей смысл и цель, как их брак; она существовала лишь постольку, поскольку была неопределенно связана со всем вообще.

Что странно, бояться она не боялась. Ей как бы даже нравилось находиться в таком положении. Она чувствовала в себе силу и спокойствие, как всегда, когда бралась за новый кроссворд – там тоже нужно было совладать с неумолимой географией, одолеть лабиринт, полный скрытых связей и скрытых значений. Ей нравилось решать задачки, находить ответы. Уже двадцать с лишним лет она начинала день с чашки кофе и кроссворда – своеобразная разминка, что ли, – и какое-то особое довольство мягко расцветало во всем ее теле, когда разбитое на квадратики пространство вдруг обретало стройность и смысл. Это была не просто привычка – что-то в самих ее генах Девочкой она жила в мире загадок, где поверхности вещей были масками, где самые обычные предметы жили сложной и бурной жизнью со своими печалями и стремлениями. Она помнила, как давала всему на свете тайные имена, как затевала беседы со стульями, с деревьями. Нелепо, конечно, но она ничего не могла с собой поделать. Она никогда не допускала мысли, что мир может быть безразличен к своему собственному существованию, и хотя Кэти давно уже не ходила ни в какие церкви, ей казалось, что всем на свете должен управлять какой-то единый принцип, какой-то элемент сознания, и приобщаемся мы к нему, сочувствуя другому человеку. Джон, подумала она. Вся эта печаль под тусклой серой поверхностью глаз. Насколько легче быть одной, далеко от него.

Впереди открылось широкое пространство воды – ярко-синей, холодной на вид. Она посмотрела на солнце – сколько осталось до темноты? Часов пять, решила она. Энгл-Инлет должен быть где-то южнее, может быть, чуть к юго-западу.

Она кивнула, сказала себе «Ладно, ну что ж» и взяла курс на юг – вернее, туда, где, по ее мнению, был юг, – время от времени сверяя направление по солнцу. День был ясный и ветреный; прозрачные белые облака вереницей бежали на восток. Она сбавила скорость и больше двух часов двигалась по цепочке сверкающих озер и заливов, которым, казалось, не будет конца. По берегам – ни единой хижины, ни единой лодки. Кое-где клонился под ветром камыш, порой пролетала утка или гагара, но большей частью – унылое однообразие леса и воды. Спустя некоторое время на нее напала дремотная лень, какая-то отрешенность. Вдруг она стала петь детские песенки; потом рассмеялась, вспомнив неприличный анекдот Хармона про бурундука и глухую носорожиху. Мгновенной судорогой пробежало чувство вины. Не то чтобы она любила когда-нибудь этого человека – нет, и близко ничего не было, но стыд из-за случившегося все еще оставался при ней. В памяти возникли его обнаженный белый торс, пальцы – толстые, мясистые, не подумаешь, что такие могут быть у дантиста. Даже не верится, что она к нему что-то чувствовала.

Хватит, решила она. К чертям.

Все-таки ей трудно было сосредоточиться на лодке. Трудно было собраться, проявить волю. Сверху светило, не грея, большое бледное солнце. Мало-помалу дело шло к сумеркам.

В ее душе – тоже.

– Хармон, Хармон, – сказала она.

Через пять минут в баке кончился бензин. Внезапная тишина застигла ее врасплох. Несмотря на ветер, все вокруг показалось ей пустым и огромным. Она покачивалась ярдах в тридцати от берега очередного заросшего лесом островка.

Несколько минут Кэти просто тихо сидела. Что ей действительно было нужно – это вздремнуть. Свернуться калачиком и поспать под баюкающий плеск волн. Но она встала на колени, открыла красную канистру и аккуратно наполнила бак «эвинруда». Хватило ума по крайней мере топливом запастись. Теперь не тратить бензин попусту! Ровно держать скорость, плыть по прямой от точки к точке. Закрыв глаза, она подняла канистру – сколько там еще? Галлона четыре – то есть вдоволь и больше. Она так и сказала вслух: «Вдоволь и больше», потом наклонилась и дернула шнур стартера. «Эвинруд» слабо взвизгнул и умолк. Дважды еще пыталась – тот же эффект.