На ленте Мебиуса - [9]

Я оставляю эти записи в таком месте, чтобы ты на них наткнулся, когда вместе с Биллом и Рут будете перетряхивать дом в поисках меня и детей. Если тебе представится возможность их прочесть, значит, мне не удалось найти детей. Есть, конечно, вариант, что я их найду, но мы не сможем вернуться на ленту Мебиуса. Возможно, время выглядит там совсем по-другому, а может, его вообще нет… Кто знает, как это там, вне ленты.

Билл, Рут, я хотел бы обещать, что приведу вам сына обратно, но не могу этого сделать. Оставим это в сфере желаний.

А сейчас я попробую представить шесть кубов и уложить их один на другой таким образом, чтобы каждый угол полученной фигуры был прямым.

Это совсем нелегко, но я очень стараюсь, используя способность к сосредоточению, которой научился у детей. Так, готово.

А теперь я мысленно поворачиваю тессаракт на сто восемьдесят градусов и…

1 октября.

Стар уже четыре года, и по закону она достигла уровня развития, позволяющего ходить в детский сад. Я в очередной раз попытался подготовить ее к тому, что может там ждать. Она выслушала две мои фразы и тут же сменила тему. Просто не знаю, что об этом думать. Может, она уже знает все ответы? А может, просто не понимает, в чем тут дело?

Я чертовски боялся вести ее вчера утром в первый раз в детский сад. Вечером, когда я сидел в кресле и читал, Стар отложила игрушки, подошла к полке с книгами и вынула том сказок.

Это ее очередная необычная черта. Она усваивает все невероятно быстро, и вместе с тем ее реакции — это нормальные реакции четырехлетней девочки. Она любит куклы, любит читать сказки и играть во взрослых. Нет, она ни в коем случае не чудовище.

Стар притащила книгу к креслу.

— Папочка, почитай мне сказку, — попросила она совершенно серьезно.

Я удивленно уставился на нее.

— Что за новость? Сама прочти.

Она подняла бровь, подражая моей характерной гримасе.

— Дети в моем возрасте не умеют читать, — объяснила она. — Я научусь читать только в первом классе. Это очень трудно, а я еще слишком маленькая.

Она нашла решение ждущих ее проблем: конформизм! Научилась скрывать свой интеллект. Многим из нас это умение дорого стоило.

Но зачем демонстрировать это передо мной, Стар?

Впрочем, я могу сделать вид, что купился, если ей так хочется.

— Понравилось тебе в детском саду? — задал я классический вопрос.

— Да! — с энтузиазмом ответила она. — Было здорово!

— А что ты сегодня делала?

— Немного. Я пробовала вырезать кукол из бумаги, но ножницы у меня скользили.

Показалось мне, или в ее серьезных глазах прыгали веселые огоньки?

— Только без крайностей, дорогая, — предупредил я. — Это так же опасно, как чрезмерная сообразительность. Самое главное — быть посредине. Только это мы терпим. Четырехлетняя девочка должна знать, как вырезать бумажных куколок.

— Да? — задумчиво нахмурилась она. — Это, пожалуй, самое трудное, правда, папа? Знать, сколько можно знать.

— Да, это очень трудно, — подтвердил я.

— Да все в порядке, — утешила она меня. — Одна из глупиков показала мне, как это делать, и теперь любит меня. Она помогала мне и сказала другим детям, чтобы тоже меня любили, что они и делают, потому что она главная. Так что я правильно сделала.

«О, нет», — мысленно простонал я. Она уже научилась управлять людьми. Однако потом внимание мое привлекло другое: впервые она назвала обычных людей «глупиками», но сказала это так естественно, что я не сомневался: Стар думала о них так уже долгое время. А потом мои бегущие одна за другой мысли наткнулись еще на один аспект вопроса.

— Да, пожалуй, ты хорошо сделала, — сказал я. — То есть, с этой девочкой. Но не забывай, что за тобой все время следит взрослая воспитательница. А она умнее.

— Ты хотел сказать — старше, папочка, — поправила меня Стар.

— А может, и умнее. Заранее же неизвестно.

— Известно, — вздохнула она. — Просто старше.

Охвативший меня страх заставил перейти к обороне.

— Это хорошо, — решительно произнес я. — Это очень хорошо. Значит, ты можешь от нее многому научиться. Нужно много учиться, чтобы знать, как быть глупым.

Я вспомнил собственную, полную хлопот жизнь, и мысленно добавил: «Иногда мне кажется, что я никогда этому не научусь».

Могу поклясться, что не произнес этого вслух, но Стар утешительно похлопала меня по колену и сказала, словно отвечая на мои слова:

— Это потому, папочка, что ты только немного быстрее. Ты средник, и тебе труднее, чем быстрикам.

— Средник? А что такое средник? — пробормотал я, пытаясь скрыть замешательство.

— Вот видишь, — вздохнула Стар. — Медленно соображаешь. Средник — точно. Другие люди — это глупики, я — быстрик, а ты — средник. Я придумала эти названия, когда была маленькой.

Боже мой! Вдобавок к сообразительности еще и телепатия! Все, Пит, доигрался. Если бы только интеллект, у тебя были бы шансы, но телепатия…

— Стар, — спросил я, — ты можешь читать мысли людей?

— Конечно, папочка, — ответила она, словно я задал самый очевидный из возможных вопросов.

— Ты можешь меня научить?

Она взглянула на меня с лукавой улыбкой.

— Ты уже этому учишься. Но как медленно! Видишь, ты даже не знал, что уже начал учиться.

В ее голосе появилась жалостная нотка.