На Крючке (ЛП) - [84]

Почему у Джона черные волосы и темные черты лица, так похожие на черты нашей матери, но также очень похожие на Джеймса.

Неверие проносится сквозь меня, шепчущий вопрос танцует в моем мозгу.

Мой отец снова поворачивается к Джеймсу, приставляет ствол револьвера к его голове и щелкает предохранителем.

— Последние слова, Крюк?

— Дурной тон, Питер, — бурчит Джеймс. — Не совсем честный бой.

Он смотрит мимо моего отца, устремив на меня свои мутные глаза. Он облизывает губы, кровь капает из уголка его рта.

— Не говори этого, — шиплю я, мой желудок скручивается до разрыва. — Не смей этого говорить.

Он улыбается, и, клянусь Богом, от этого зрелища мне хочется умереть.

— Самое великое, что я сделал в своей жизни, — это полюбил тебя, Венди, дорогая.

Мое сердце трещит в груди, агония прорывается сквозь меня так глубоко, что пронзает мою душу. Из моего горла вырывается гортанный всхлип, заставляя отца обернуться. Я яростно бьюсь всем телом о руки Тины, моя голова снова врезается в ее череп, ее хватка ослабевает.

Вырываясь, я спотыкаюсь о землю, поднимаюсь на руки и колени и ползу к телу Старки, протягивая руку в тот же момент, когда Тина хватает меня за лодыжку.

Она была быстра.

Но недостаточно.

Я извиваюсь в ее руках, поднимаю револьвер к ее лицу и, не раздумывая, стреляю.

Кровь вытекает из боковой части ее головы, мой живот вздымается, когда она брызгает мне на ноги, ее безжизненное тело падает назад и разбивается об пол.

Я вытираю рот тыльной стороной ладони, медленно встаю, фокусируя взгляд на том месте, где мой отец держит Джеймса на коленях.

Они оба смотрят на меня, застыв с расширенными глазами.

Слезы текут по моему лицу, осколки сердца пронзают мою плоть, когда я поднимаю трясущиеся руки, направляя пистолет на отца.

— Так не должно было случиться, — шепчу я.

— Венди, — говорит Джеймс, его голос самый сильный за всю ночь. — Прекрати это.

— Мама правда погибла в автокатастрофе? — спрашиваю я, мой палец загибается вокруг спускового крючка.

— Маленькая Те...

— Правда?! — кричу я, мое горло царапается от силы моего крика.

Лицо моего отца опускается, все притворство исчезает, в его глазах появляется пустота.

— Нет.

— А Джон? — я продолжаю, хотя страдание раскалывает меня пополам.

Его подбородок поднимается.

— Джон не мой сын. Он ублюдок, и живое воплощение неуважения твоей матери.

Мое лицо искажается, правда становится мучительной, пробивая себе путь через центр моей груди. Я глубоко дышу, приветствуя боль, позволяя ей подпитывать меня.

Я смотрю на Джеймса, потом снова на отца. Мои руки дрожат так сильно, что я удивляюсь, как я вообще могу их держать. Но я стискиваю зубы и пробиваюсь сквозь дрожь.

— Не заставляй меня делать это, — мой голос застревает на истерзанных краях горла.

Мой отец усмехается, но его глаза нервно перемещаются между оружием и моим лицом.

— Венди, не смеши меня. Я твой отец.

Я делаю медленные шаги вперед.

— Венди, — голос Джеймса резок. Его взгляд широк и открыт, в глазах решительное принятие. — Все в порядке, дорогая, — мурлычет он. — Опусти пистолет.

Слезы затуманивают мое зрение, боль опустошает мою душу, но я делаю то, что он говорит, опускаю оружие.

Плечи моего отца расслабляются, его брови втягиваются.

— Мне жаль, что все так получилось, Маленькая Тень. Но со временем ты поймешь, что это было к лучшему.

Он разворачивается, приставляя револьвер к голове Джеймса. Джеймс закрывает глаза, как будто готов и желает принять свою судьбу.

Но я не готова.

— Папа? — я поднимаю револьвер и направляю на него. — Мне тоже жаль.

А потом я нажимаю на курок.

Мое тело падает на землю перед его телом, тяжелые рыдания прорываются сквозь меня, и я заваливаюсь, мучаясь от того, что я только что сделала, больше, чем я могу вынести. Мои руки обхватывают живот, тошнота заставляет мою кожу потеть, а тело — нагреваться, и я извергаюсь, рвота поднимается по пищеводу и выливается изо рта на пол.

Мое горло горит, душа разбита, глаза так опухли, что я едва вижу.

Мягкие прикосновения ласкают мою спину, а затем меня тянут на колени, губы Джеймса спускаются вниз и прижимаются к моему лицу.

— Шшш, дорогая. Все хорошо. Все будет хорошо.

Его объятия шаткие и слабые, но они есть.

И сейчас это именно то, что мне нужно.

47.ВЕНДИ

Прошла неделя с тех пор, как я убила, и горе тяжелым грузом лежит на моей душе.

Я не уверена, что когда-нибудь наступит время, когда этого не будет, но я не жалею о том, что сделала. Я оплакивала своего отца задолго до этого, и если бы мне пришлось делать все заново, мы были бы там, где мы сейчас.

На его поминальной службе, сидя в первом ряду, с сотнями людей позади нас.

Слезы, которые текут по моему лицу, настоящие, я вспоминаю отца, который приносил мне жёлуди и всегда желал спокойной ночи. Но в конце концов этого человека не стало, и я молюсь, что помогла его душе обрести покой. Потому что он не нашел его здесь.

Я не знаю, как все было скрыто, да и не хочу знать. Но для всего остального мира Питер Майклз был убит преступником низкого уровня по имени Сэмми Антонис, тайным ребенком покойного сенатора Барри, известного в преступном мире как Крок.

Джеймс каким-то образом вывел нас из пещеры Каннибала, найдя близнецов привязанными к деревьям, разбитыми и в синяках, но живыми.