На Крючке (ЛП) - [44]

Прошло еще тридцать минут, прежде чем мои шины захрустели по гравию дорожки, ведущей к пещере Каннибала. Солнце едва село, окрасив пейзаж в розоватый оттенок, недостаточно светлый, чтобы видеть ясно, но и не настолько темный, чтобы ослепнуть.

Я приближаюсь к месту нашей обычной встречи, моя грудь сжимается от осознания того, что здесь нет других машин. Я опаздываю, но я не настолько, и дрожь пробегает по позвоночнику, интуиция подсказывает мне, что нужно быть начеку. Я паркую машину, оставляя ее заведенной, и осматриваю окружающее пространство.

Пустота.

Нож тяжело лежит в кармане, и я тянусь через консоль, открываю бардачок, достаю перчатки и пистолет Н&Р USP .40. Обычно мне нравится использовать мои ножи, предпочитая более интимное взаимодействие, но моя интуиция никогда не подводила меня, и с моей стороны было бы упущением принести свой нож на то, что вполне может оказаться оружейной выставкой.

Я надеваю перчатки, по одному пальцу за раз, и наклоняю голову в сторону, глубокий хруст отдается в моем позвоночнике. Выходя из машины, я тянусь за спиной, засовываю пистолет в пояс брюк, прежде чем идти вперед. Я иду медленно, не желая нарушать тишину в воздухе. Мои уши сфокусированы, ожидая услышать бурный смех Ру или, может быть, его резкие слова. Но вокруг тишина, только стрекот цикад на деревьях и ветерок, шелестящий листвой. Небо темнеет по мере того, как солнце опускается за горизонт, и мое зрение искажается, пока я иду к входу в пещеру. Обычно мы встречаемся недалеко от нее, но, возможно, по какой-то причине они перенесли все дальше внутрь.

Мое сердце бьется в груди в медленном и ровном ритме, я давно научился контролировать его темп, еще когда мой дядя говорил мне, как ему приятно чувствовать, как оно учащается под его руками.

Что-то не так.

Слишком тихо. Моя нога поскальзывается на чем-то твердом, и я приостанавливаюсь, глядя вниз, когда поднимаю подошву ботинка.

В глаза бросается отблеск цвета.

Я вдыхаю, сердце сбивается с ровного ритма.

Приседая, я смахиваю с подошвы упавшие ветки и хрустящие листья, открывая ослепительный блеск красного цвета.

Рубиновый, если быть точным.

Мой желудок вздрагивает.

Нет.

Выпрямляясь, я тянусь за спину, чтобы взять свой пистолет, мой желудок напрягается, когда я сжимаю в руках сделанную на заказ зажигалку Ру. Я подхожу ближе к краю пещеры и тут же замираю.

Стук моего пистолета о землю едва слышен сквозь сильный шум в ушах.

Потому что прямо передо мной лежит Ру. Привязанный к дереву, гвозди торчат из его рук и ног, его живот разорван изнутри.

Лед пробегает по моим венам, шокируя мою нервную систему, пока она не начинает жужжать, как нестабильный телевизор. Я двигаюсь вперед с осторожностью, мои ноги словно налиты свинцом, мне хочется бежать в противоположную сторону — отмотать время назад, чтобы исправить эту ошибку.

Глубоко дыша через нос, я сглатываю, сдерживая комок в горле, и поднимаю подбородок, чтобы оценить степень повреждений, нанесенных его лицу.

Его глаза открыты и налиты кровью — те же самые глаза, которые показывали мне доброту, когда я был маленьким мальчиком, привыкшим видеть только ненависть.

Его рот висит безвольно — тот самый рот, который научил меня никогда не сдаваться. Никогда не сдаваться. Тот самый, который говорил мне, что я ему как сын.

Моя грудь скручивается с такой силой, что меня рвет, мое тело складывается пополам, когда я упираюсь руками в колени, пытаясь сдержать позывы.

Медленно я выпрямляюсь, мой взгляд переходит на разорванную плоть его рук — тех самых рук, которые научили меня владеть ножом, стрелять из пистолета. Те самые, которые спасли меня от многолетних мучений зла, которое даже я не могу постичь.

Мой желудок снова вздрагивает, и я отворачиваюсь, раздувая ноздри, пытаясь заглушить приливную волну воспоминаний, грозящих всплыть на поверхность. Но уже слишком поздно, всплеск горя поднимается и обрушивается на меня, как ураган, мой разум не в состоянии связать растерзанный труп передо мной с человеком, который научил меня всему, что я знаю.

Человеком, который защищал меня от моих кошмаров.

Я подхожу все ближе, мои ноги спотыкаются о землю, руки трясутся, когда я достигаю дерева. Мой ботинок соскальзывает в лужу, жидкость попадает на подол брюк. Я замираю, глядя вниз на лужу крови; жизненная сила единственного человека на этой земле, который был достаточно заботлив, чтобы принять меня. Жжение в моей сердце вспыхивает, царапая горло и заливая глаза. Слезы стекают по лицу и капают с подбородка, зияющая дыра в груди трещит и трясется, пока мои внутренности не начинают казаться разорванными пополам от сотрясения.

Желчь обжигает горло от запаха его внутренностей, но я не обращаю внимания на вонь, мои пальцы тянутся вверх и хватают ноготь, вбитый в его левую руку. Он скользкий, покрытый засохшей кровью, и когда я напрягаю руку и тяну, тошнотворный хлопок металла, высвобождающегося из плоти, заставит вздрогнуть даже самый крепкий желудок.

Я смотрю на гвоздь в своей ладони, чувствуя, как его вбивают в меня, пока что-то темное и тяжелое не прорывается сквозь трещины, скользит вверх по моей груди и обвивается вокруг моей шеи, как петля.