На крыше храма яблоня цветет - [3]

Зато теперь она совсем не боится, говорит, что душе бывает порой очень тяжело, она как маленький ребенок плачет, всего боится, когда отходит от тела. Этот ребенок все видит и замечает. И ему очень важно, чтобы его любили, чтобы был такой человек, который останется первым у гроба и последним на могиле.

Это внимание обязательно будет зафиксировано в вечности. Смерть – это ведь дело очень интимное.

Но я журналист тот еще, мне нужны были подробности, пусть мерзкие, пусть отдающие желтизной, но подробности, которые бы намертво цепляли внимание, может быть, не самого умного читателя к моей статье. Умному «детали» в виде многочисленных татуировок на мертвом теле или ржавого корыта не нужны, а вот глупого читателя только тем и удержишь. И женщина начала рассказывать… о бомжах и «белых воротничках», о том, что довольно часто близкие любят покойников фотографировать, как правило, голых «на память», а потом кладут им в гроб водку, косметику, книжки, свои фотографии, не говоря уж о сотовых телефонах. На них сейчас прямо-таки бум. Положат мобильник в гроб, а потом эсэмэски шлют, с праздниками поздравляют, пополняют баланс…

О люди.

Считается доброй приметой, если молодые познакомятся на похоронах, значит, и жизнь у них будет «до гроба». Бывает, что после смерти в родне сразу рождается ребенок. Такие дети, как правило, вырастают сильными, здоровыми и умными.

Мыть принято при закрытых окнах и зеркалах и желательно в комнате, где любил находиться покойный, среди его вещей. Воду же нужно сразу вылить за ворота, чтобы не напилось какое-нибудь животное, и не под фруктовые деревья.

Обстриженные волосы и ногти сжечь, а одежду раздать нищим. Украшения сразу же после кончины снять, а то покойнику «трудно» потом будет с ними расставаться. И это нужно сделать близкому человеку.

Мертвые все одинаковые, зато живые настолько разные! Но, в сущности, они делятся на две категории. Те, что любили усопших, и те, что не любили. О, их очень просто узнать! Любящие редко плачут на похоронах, они смотрят на покойников так, будто хотят запомнить их навсегда, где-то на уровне подсознания понимают, что все, что будет потом: старые фотографии, вспоминания, сны в той или иной степени – фальшь.

Сегодняшний день – самый ценный, пока можно потрогать любимое тело, прошептать ему что-то главное, что-то такое, которое важно знать лишь двоим, да, пожалуй, еще ангелам-хранителям. Вот, собственно, поэтому и душа находится рядом. На близком расстоянии душам общаться легче. Но кто сможет дать ответ: где переход от живых к мертвым?

Музыка тишины

Со временем понимаешь, истинны только чувства. У слов в наше время почти не осталось силы. Пройдет какое-то время, померещится звонок телефонный, поднимешь трубку, и твое «алло» намертво врежется в пустоту длинного гудка – и только тогда вдруг до боли четко осознаешь, что любимый никогда не ответит. Не будет больше ни слов, ни взглядов, ни улыбок, живого интереса. И только тогда в кругу полного одиночества проймет настоящая горечь утраты, когда это «алло» останется без ответа. Тогда и поплакать можно. И нужно. Чтобы полегчало.

Самое уродливое, при всем при этом так же будут падать снег, дождь, ездить машины, скрипеть соседская дверь.

Про смерть еще напоминают закаты, но я их откровенно ненавижу. Тоже мне радость – смотреть, как медленно догорает день.

Красивый закат означает красивую жизнь и красивую смерть, а где их взять в наше время, наполненное до основания суетой? Зато после смерти любимых мы все становимся мудрее, нас уже не трогают грязные ботинки, злые фразы в переполненном автобусе, так и хочется сказать: «Люди, давайте беречь друг друга, ценить единственную нашу земную жизнь», но даже это не тронет. Каждый раз, каждый отдельно взятый человек наступает на одни и те же грабли: чтобы научиться любить, беречь, – надо сначала обязательно потерять. Это, увы, аксиома.

Вот пример. Работала я на одного барыгу, хозяина мелкой, довольно ядовитой газетенки. Ох и урод! Никогда не помогал другим, не жалел никого, кроме себя и собственных детей, зло так и перло из него. Частенько говорил, что сделал себя сам, никому ничем не обязан и все такое.

И однажды его младшая дочь стала инвалидом, в одночасье лишилась обеих ног; первое, что я заметила после случившегося, – он начал со мной здороваться, хотя до этого меня не замечал, точнее, если кого-то во мне и видел, то точно не человека, а так, насекомое.

Я вдруг представила, что было бы, если бы дочь, не дай Бог, умерла, и получила ясный ответ – он стал бы человеком в самом полном смысле этого слова. Начал бы вникать в проблемы своих работников, может быть, даже подавать милостыню нищим, наверняка бы стал посещать храм и читать по вечерам Библию или же просто что-то очень важное для души. После этого на меня обрушилась какая-то тяжесть. Получается, я открыла главный закон Неба.

Мало-помалу стали понятны слова молитв, меня больше не трогали различные колкости в свой адрес, впрочем, слова похвалы тоже, нытье близких, старая или немодная одежда, разбросанные по квартире вещи… я разрешила сыну жить, как он хочет. Он попросил соорудить посреди комнаты домик из раскладушки и играть в нем. Ха, какая мелочь!