На крыльях победы - [9]

Позднее командир полка объявил нам благодарность за то, что мы, офицеры, не бросили девушку-солдата одну, помогли ей не отстать от эшелона. С тех пор у нас на станциях вывешивался флаг — красный означал, что эшелон стоит, белый — отходит. Опоздания прекратились.

Всему бывает конец — пришел конец и нашему долгому пути. Мы выгружаемся в маленьком городке, собираем свои самолеты и начинаем их облет. На каждом шагу чувствуем близость фронта — везде эвакуированные, эшелоны раненых, госпитали...

Стоит август 1943 года. Советская Армия наносит по фашистам удар за ударом и двигается на запад, освобождая города и села от оккупантов. Наконец мы вылетаем на фронт, где ведется подготовка к новому наступлению. Накапливаются резервы. Значит, и мы встретимся с врагом!

Впереди летит лидер — «Пе-2» — средний бомбардировщик, а следом — мы на четырнадцати самолетах. Нашему звену поставлена задача следить за отстающими самолетами. Я внимательно и регулярно осматриваю воздух, а сам думаю о том, что, может быть, завтра вот так же я буду летать и видеть самолеты врага, вести по ним огонь. И руки невольно тянутся к кнопкам пулемета и пушки, к ручкам перезарядки. Время от времени в шлемофоне слышу голос командира:

— Подтянитесь!..

Вечером мы приземлились на фронтовом аэродроме Макеевки, с которого и будем вылетать в боевые рейды. Еще перед посадкой мы зорко оглядывались вокруг, надеясь заметить фашистские самолеты, однако их не было.

Но едва мы улеглись спать в здании бывшей школы — прямо на полу, так как мебели никакой не было, — как впервые услышали звуки войны. Прилетели немецкие самолеты и начали бомбежку. Противный свист падающих бомб буквально рвал барабанные перепонки, заставлял невольно поеживаться. Когда бомба падала, грохот взрыва потрясал землю, а с потолка сыпалась штукатурка, — становилось совсем не по себе. Нет, это был не страх. Просто нами владело то чувство, которое свойственно еще не обстрелянному человеку.

А на аэродроме шла боевая работа. Там стоял полк штурмовиков, которые уходили навстречу врагу и возвращались, чтобы пополнить запас горючего и боеприпасов. Мысленно мы были с ними.

В эту ночь на аэродром вернулся один «горбатый» (так мы звали самолет «ИЛ-2») с сильно разбитым крылом. Все хвалили летчика за мастерство. К утру самолет был отремонтирован.

Так прошла наша первая ночь на фронте. Утром прилетел наш штаб и развернул работу, а техники готовили машины к боевому вылету.

Завтрак нам привезли на аэродром. Быстро проглотив немудреную стряпню, мы поспешили к машинам, что; бы замаскировать их в кукурузном поле. Затем пилотов собрали, и прилетевший к нам командир дивизии рассказал об обстановке на фронте. Мы делали пометки на своих летных картах. В это время шли бои за город Павлоград. Он еще находился в руках врага. Здесь действовала фашистская авиационная группа Мельдерса. Нас предупредили, что в ней собраны бывалые и опытные летчики, которые провели десятки боев в небе Испании, Франции, Англии, Польши.

Нам, молодым летчикам, не бывавшим еще ни в одном бою, предстояло драться с матерыми асами. У каждого немецкого летчика были на счету сбитые самолеты, а сам капитан Мельдерс уже сбил несколько десятков. Но нас это не испугало. Мы ждали приказа подняться в воздух, пока же занимались тщательным изучением района. Мы знали, что это пойдет нам на пользу. Ведь летчик-истребитель один в самолете — он же пилот, радист, стрелок, наблюдатель за воздухом, штурман. Зная район, он будет больше внимания уделять наблюдению за воздухом, за появлением вражеских самолетов. А у истребителей есть такой закон: кто первый заметил врага, тот уже наполовину выиграл предстоящий бой.

В эти дни на аэродроме произошло неприятное событие. Несколько летчиков, свободных от дежурства, сидели в капонирах[1]. Среди них был и младший лейтенант Марченко. Мы его не любили, потому что он все время пытался показать свое превосходство над товарищами, похвастаться, не считался ни с чьим мнением, не прислушивался к советам. И вот он был жестоко наказан.

Кто-то из летчиков раскопал в стенке капонира неразорвавшуюся немецкую зажигательную бомбу. Она застряла здесь после последнего налета фашистов. Марченко неожиданно для всех швырнул бомбу за капонир. Она не взорвалась, но зловеще шипела, из нее вырывалось синее пламя. Желая порисоваться, Марченко побежал к бомбе. Летчики кричали ему, чтобы он вернулся, однако он не обращал на нас внимания. Не успел младший лейтенант сделать и нескольких шагов, как бомба взорвалась. Раненный осколками в правую ногу, наш хвастун был отправлен в госпиталь. Это произвело на всех угнетающее впечатление.

Нам была прочитана лекция, как относиться ко всему тому, что можно найти в поле, в лесу, на дороге. Ведь немцы нарочно разбрасывали различные заминированные предметы, чтобы и таким подлым способом выводить наших людей из строя...

На следующий день мы взяли курс на запад. Я увидел на месте бывших цветущих колхозных сел сплошные пепелища. В воздухе все время носился запах гари, а из-за дыма даже видимость ухудшилась. Сколько же должно было сгореть добра, чтобы и на такой высоте дым держался стойко! И все это сделали фашисты. Нет им пощады, нет им прощения!