На крыльях мужества - [17]

Надо видеть, как авиатехник, проводив своего летчика с машиной в бой, всматривается потом в горизонт, вслушивается, не гудит ли мотор, как ожидает благополучного возвращения группы с задания, как следит за теми, кто приземляется. Ведь победа летчика в бою - это и его победа..."

Вот Павел Золотов. Бывший ткач из Вышнего Волочка, он окончил аэроклуб и накрепко связал себя с авиацией. В его поистине золотых руках спорилась любая работа. Он постоянно что-то высматривал, выстукивал, выслушивал. Густой голос, кисти рук, загрубелые, с сетью промасленных морщин, свидетельствовали о том, что ему всегда приходилось иметь дело с машинами, в стужу и зной работать под открытым небом. Про пальцы Золотова сослуживцы, шутя, говорили: они у него золотые, все могут.

А взять П. Кнестяпина, С. Никритина, А. Трусова, А. Лысенко, А. Чекерду, И. Максименко, Н. Цигикало, А. Бродского, С. Черняева, И. Зимовнова, И. Ефимова, А. Русина, И. Чубрикова, И. Колесника, П. Остапчука, Л. Яканина...

Прекрасные товарищи и специалисты. Их работа всегда была выполнена отменно.

А наши оружейницы! Совсем еще девчушки. Вот какая-нибудь из них катит на тележке бомбы весом в центнер. Отдышится, улыбнется только и скажет: "Вам в сто раз труднее..."

Авиационные специалисты занимались и не свойственным им делом: строили капониры для самолетов, отрывали на аэродромах щели и окопы для укрытия личного состава, следили за состоянием взлетно-посадочных полос, расчищали рулежные дорожки, засыпали воронки.

Теряя самолеты, мы все больше и больше понимали, какое великое дело связь. А ведь на многих самолетах аппаратура отсутствовала, и приходилось порой тыкаться, как слепым в стенку. Немцы же в воздушном бою моментально перестраивались, подсказывали друг другу об опасности.

После, когда на штурмовиках начали ставить приемники и передатчики, кое-кто тем не менее считал средства связи на самолетах делом ненужным. Шипит, трещит, мол, в ушах, так можно за разговорами и зевнуть в бою. Вскоре эти сомнения рассеялись как дым, и первым, кто это помог летчикам сделать, был начальник связи полка Н. В. Макеев: убедил летчиков, что связь необходима в бою.

Невысокого роста, коренастый, с выдубленным ветром до черноты лицом, он днем и ночью носился по аэродрому, дотошно контролировал проверку и ремонт аппаратуры, следил за работой радистов на КП, проводной связи.

Наряду с основными обязанностями, когда по какой-то причине не хватало воздушных стрелков, садился в заднюю кабину. И в этом ничего не было удивительного: в свое время Николай Васильевич окончил училище и стал летчиком-наблюдателем, совершил на тяжелом бомбардировщике двенадцать боевых вылетов.

Шестерка наших "илов" шла южнее Белгорода помочь пехоте. Перед построением на штурмовку лейтенант Янкин и воздушный стрелок, - а в кабине был начальник связи полка, - заметили невесть откуда появившийся корректировщик "Хеншель-126".

Такие "птицы" немало бед приносили наземным войскам, да и в воздухе их голыми руками не возьмешь. Когда корректировщик оказался в задней полусфере нашего "ила", Макеев дал из пулемета очередь - трасса прошла чуть сбоку. Еще одна очередь - и такая удача! - попадание прямо в кабину, где расположен экипаж.

"Хеншель" задымил и вошел в крутую спираль. Через некоторое время от него отделился парашютист. Потом, как мы узнали, он попал в руки наших зенитчиков. У пленного обер-лейтенанта изъяли документы, карты и переправили в штаб корпуса. Добыча оказалась весьма ценной. Когда экипажи возвратились с задания, на аэродром уже прибыл генерал В. Г. Рязанов.

- Такой подарок стоит десяти "юнкерсов", - крепко дожимая руку Николаю Васильевичу, сказал комкор и здесь же вручил Макееву орден Красного Знамени.

А этот случай запомнился надолго. Отштурмовав северо-восточнее Прохоровки скопление живой силы и техники противника, потянулись домой. И вдруг на нас свалилась свора "мессершмиттов". Моментально перестроились в круг, замкнули кольцо, охраняя от ударов хвосты. Спереди же "мессеры" нас боялись, как черт ладана.

- Огонь, стрелки! - полетела в эфир команда ведущего.

Мой стрелок Смирнов, ссутулившись, дробными очередями прикрывает заднюю полусферу.

- Давай, товарищ Березин! - приговаривает Сергей, прильнув к пулемету, и от этого становится спокойно на душе. Молодцом держится!

Делаем один круг, другой, третий. Перед глазами мелькают красные, оранжевые жгуты трасс.

Руки сжимают штурвал, наливаются синевой. Сохнет во рту...

Кто-то из наших горит. Вот и "мессер", словно подпрыгнув, вывалился из боевого порядка.

Выполнив задание, снижаюсь и на бреющем полете ухожу на юго-восток в направлении своего аэродрома. И здесь-то и напоролся на пару "худых". У одного намалеван пиковый туз на борту. Они, описав крутую дугу, пристроились к моему "илу", зажав в клещи. Конец! Вот сейчас чуть отпустят, шарахнут из всех установок - и крышка!

Смотрю на фонарь левого "сто девятого". Пилот молодой, в желтом кожаном шлеме, смеется, скалит зубы. Справа несется матерый волк, угрюмый, злой. На лице видны шрамы. Он показал мне большой палец, повернул его вниз - мол, иди за нами на посадку.