На краю земли - [132]

— Пожалуй, смог бы, сэр. Правда, придется разобрать докторскую хижину.

— Доктор устроится в палатке. Но, прежде чем удлинить баркас, нам следует вооружиться. Из чего можно изготовить кортики и абордажные крючья без ущерба для вашей работы?

— Что касается кортиков, то тут сложно: мне нужно постоянно затачивать пилы, — после некоторого раздумья отвечал Лэмб. — А вот с абордажными крючьями дело обстоит проще, сэр, — продолжал он, уже с улыбкой. — Если бы потребовалось, я смог бы вооружить ими хоть армию мидян. В баркасе целый бочонок десятидюймовых костылей. А Генри Чоулс, решив, что я их забыл, кинул еще один. Ежели такой костыль расплющить, загнуть на наковальне, а потом закалить, получится вполне подходящее оружие. Конечно, это не будет тонкой работой лондонского оружейника, но если всадить в брюхо шесть дюймов, разница в том, чья это работа, сразу исчезнет.

— А что, у вас тут есть горн и наковальня?

— Нет, сэр. Но я как-нибудь сооружу пару мехов, а вместо наковальни сойдет и кусок нефтяного сланца. Перековкой займется Сэм Джонсон, помощник оружейника, загребной матрос. В свое время он работал ножовщиком, так что в своем деле толк знает.

— Отлично, отлично! Тогда нужно тотчас же браться за железо, одновременно с изготовлением досок для шлюпки. Двух десятков крючьев будет достаточно: у меня есть шпага, у мистера Блекни кортик и пистолет. Не думаю, чтобы ему было сподручно орудовать абордажным копьем. Что до отца Мартина, то его оружие — слово Божье. Еще понадобятся три гарпуна со стропами для ловли акул. Гарпуны следует изготовить в первую очередь, поскольку нас может выдать дым горящего горна. Прошу вас, мистер Лэмб, работать по возможности незаметно, под прикрытием деревьев. Охотой на акул мы займемся, как только будут готовы гарпуны. Нужна также легкая решетка, чтобы высушить и прокоптить не меньше трехсот фунтов акульего мяса. Проверьте, не текут ли бочонки! Я не хочу гонять вас как юнгу, мистер Лэмб, но нам нельзя терять ни минуты. Людей надо разбить на две вахты и заставить работать не покладая рук!

Для матросов будто гром грянул с ясного неба. Дни пребывания на острове Старого Содбери заставили их забыть о железной корабельной дисциплине. Подолгу бродя в одиночку по лесу или по рифу, разыскивая подножный корм или ловя с камней рыбу, они утратили привычку выполнять команды быстро и молча. Моряки, как дети, капризничали из-за отсутствия табака и грога и, по словам Плейса, осмелились возмутиться, когда «капитан заревел, как бык в кустах», требуя, чтобы они пошевеливались в два, а то и в три раза быстрее. При этом Джек размахивал штертом, которым он наказывал очень редко, да и то только гардемаринов, причем в своей каюте, чтобы не унижать их на глазах нижних чинов.

— Что мы, в плавучей тюрьме, что ли? — произнес Джордж Абель, ставший загребным вместо Джонсона. — Гоняет хуже каторжников! «Живо за работу, бездельник! Поскорей да мигом, чтоб глаза мои тебя не видели!» Что это с ним? Отчего он озверел-то?

— Может, эта рыбка его утихомирит, — заметил Плейс, плюнув в сторону средних размеров акулы, плывшей за баркасом в сопровождении своих сородичей.

— Табань! — скомандовал Бонден, и баркас с хрустом врезался в песок.

Абель выпрыгнул на берег, но схватил не фалинь, а прочный линь, обмотанный вокруг акульего хвоста, с помощью которого он вместе с полудюжиной других моряков вытащил хищника из воды. Ее спутницы, норовившие отхватить на память кусок от своей подруги, едва не выскочили на сушу.

Абель вместе с приятелями плотничьим топором отрубил акуле голову и посмотрел на остальных, ожидая одобрения: рыба оказалась нужных размеров и почти не повреждена. Зевать некогда, сказали им. Это вам не ярмарка. Надо помочь партии мистера Блекни, да не прохлаждаясь, а взяв ноги в руки, бежать в северо-восточный конец острова, где еще можно найти кокосовые орехи. Всякий, кто не принесет два десятка, проклянет день, когда он родился.

Моряки бросились бегом мимо горна, вздуваемого под деревьями, где вздыхали меха и бил по наковальне потный оружейник, на котором не было ничего, кроме фартука. Навстречу вереницей тянулись озабоченные матросы, бежавшие со стороны разобранной хижины с охапками досок. Другие столь же деловито тащили связки прямых, как стрела, палок.

За весь день им не удалось ни присесть, ни даже перевести дух. Но их капитану этого было мало. Матросов разбили на вахты, словно на корабле, и каждая вахта часть ночи переворачивала длинные пласты акульего мяса на костровой решетке и превращала волокно кокосовых орехов в паклю для конопачения удлиненной шлюпки. Стряхнув с себя лень и вялость, моряки с поразительной быстротой вернулись к судовым порядкам с их четырехчасовым ритмом работы — одна вахта сменяла другую почти точно в срок, словно бы слыша, как бьет ночью судовой колокол. Ночная вахта позволила вовремя заметить, что в два часа пополуночи с норд-веста зашел необычайной силы ветер, который дул часа три или четыре, подняв крутые короткие волны, шедшие против зыби. Он грозил загасить костер, опрокинуть воняющую рыбьим клеем еду и опрокинуть палатки.