На краю земли - [121]

— Великолепный инструмент, ничего не скажешь, — произнес, обращаясь к отцу Мартину, Бучер, вертя в руках трефин Стивена. — В нем столько неизвестных мне новшеств. Думаю, это французское изделие? Помню, что наш друг, — продолжал он, кивнув в сторону Мэтьюрина, — говорил, что он учился во Франции. Не угодно ли понюшку, сэр?

— Благодарю, но я этим не балуюсь.

— Ну а я к нюхательному табаку привык, — отвечал Бучер. — Великолепный инструмент. Но я не удивляюсь, что вы не решились использовать его. Я и сам не рискнул бы оперировать даже при таком умеренном волнении, как сейчас, не говоря уже о том, какое вы описывали. Надо сейчас же отвезти его на берег, нельзя допустить, чтобы такое давление продолжалось еще одну ночь, иначе я не отвечаю за последствия.

— А не опасно его беспокоить?

— Конечно, нет. Надо завернуть его в одеяла, привязать к двум доскам эластичными бинтами, для ног, конечно, сделать упор и с помощью талей опустить его вертикально. Никакого вреда ему причинено не будет. А если капитан Обри пришлет своего плотника, чтобы тот сколотил небольшую избушку чуть покрепче наших палаток, то пациент будет чувствовать себя не хуже, чем в любом морском госпитале.

— Мистер Моуэт, — произнес Джек Обри, — я отправляюсь на берег с доктором. Когда прилив достигнет максимальной величины, будет слишком темно, чтобы войти в канал, поэтому встаньте на два якоря, увеличив длину якорь-цепи до двадцати саженей. По всей вероятности, я вернусь, когда все наладится, но если я не вернусь, завтра утром вы подойдете к берегу. Не забудьте про якоря, Моуэт.

Стивен, лицо которого было защищено от солнца, походил на мертвеца, когда его стали опускать в шлюпку — на этот раз это был баркас, более просторный, чем катер. Он низко осел в воду, потому что в него спустили еще плотника с помощниками, партию рабочих, погрузили строительную древесину, а также провиант, который, по мнению капитана, пригодится потерпевшим кораблекрушение.

Чтобы приветствовать их, капитан Палмер, ковыляя, вышел на левый берег речки, встав недалеко от палаток. Он попытался по возможности привести себя в порядок, но он от природы был очень волосат, так что густая борода с проседью наряду с рваной одеждой и босыми ногами придавали ему вид бродяги. Он был весь покрыт синяками и ссадинами, которые получил во время кораблекрушения. Тело капитана было облеплено самодельными пластырями и обмотано повязками, закрывавшими самые глубокие раны от ударов об острые кораллы.

Из-за волосатости и множества пластырей трудно было разглядеть выражение лица американца, но слова его звучали учтиво:

— Надеюсь, сэр, что, после того как все будет налажено, вы придете, чтобы выпить с нами. Насколько я могу судить, джентльмен на носилках — это ваш врач, которого будет оперировать мистер Бучер.

— Совершенно верно. Мистер Бучер оказался настолько любезен, что предложил свои услуги. Но если вы позволите, сэр, то сначала я прослежу, чтобы, пока светло, соорудили какое-то укрытие. Прошу вас, не беспокойтесь, — обратился он к Палмеру, увидев, что тот намерен провожать его. — По пути сюда я заметил лужайку, которая вполне подойдет для строительства.

— С нетерпением буду ждать вашего визита после того, как вы устроитесь и отдадите нужные приказания, — с учтивым поклоном произнес американец.

Этот поклон был, пожалуй, единственным знаком признания обеих сторон. Небольшая группа людей позади Палмера, очевидно оставшиеся у него офицеры, не произнесла ни единого слова, в то время как уцелевшая часть команды «Норфолка», численностью от восьми до девяти десятков, стояла на некотором расстоянии от них на правом берегу реки, а моряки с «Сюрприза» — на левом. Обе стороны неприязненно смотрели друг на друга, словно два враждующих стада крупного рогатого скота. Джек Обри удивился. В этой бессмысленной, никому не нужной войне никто, за исключением штатских, по-настоящему не испытывал враждебных чувств к противнику. Поэтому он ожидал, что нижние чины будут более доброжелательны друг к другу. Впрочем, ему было некогда долго предаваться таким размышлениям: оказалось, что найти сухое, открытое, светлое и хорошо проветриваемое место для строительства укрытия совсем не так просто, как он предполагал. Земля была усеяна сучьями деревьев, подчас огромных размеров, одни деревья были вырваны с корнем, другие опасно наклонились. Лишь в сумерках, после тяжелой, напряженной работы, удалось поставить крышу и положить пациента на прочный, изготовленный из только что срубленного сандалового дерева стол.

— Полагаю, отсутствие естественного освещения не доставит вам трудностей, мистер Бучер, — произнес Джек Обри.

— Ни в коем случае, — отозвался американец. — Я настолько привык оперировать в нижних помещениях, что предпочитаю работать при свете фонаря. Отец Мартин, будьте любезны, повесьте один возле стропил, а другой я поставлю вот здесь. Полагаю, что в таком случае свет от них будет перекрещиваться. Капитан Обри, если вы сядете на бочку возле дверей, то будете хорошо видеть, что происходит. Долго ждать вам не придется: как только я наточу скальпель, то сразу же сделаю первый надрез.