На краю пропасти - [20]

— Я с ней не ссорилась. Рейф, почему она меня так ненавидит?

— Ты не знаешь?

Он сладко пропел высоким голосом:

— «Она не могла бы ненавидеть тебя так сильно, дорогая, не люби она кого-то другого еще сильнее».

Лайл густо покраснела.

— Прекрати, это ужасно!

Рейф легко рассмеялся.

— Это ведь не секрет, правда, моя сладкая? Все равно, на случай, если ты не поняла: Алисию заставляет ненавидеть тебя древнейшая в мире причина — она ревнует. А если ты опять скажешь «Прекрати!», я объясню тебе почему.

Лайл ничего не ответила, но посмотрела в его смеющиеся глаза с какой-то детской невинной добротой. Рейф всегда всех дразнит, он ни к чему не относится серьезно. Но, несмотря на это — или, может быть, из-за этого? — с ним можно спокойно говорить обо всем. Разговаривать с ним — как будто гулять по пляжу, залитому солнцем, где волны весело плещут, а вокруг нет ни скал, ни зыбучих песков. Лайл спросила:

— Ты бы мог сказать, что у меня в жилах разбавленное молоко?

Он рассмеялся.

— Это Алисия так сказала?

Лайл кивнула.

— Она сказала, что у меня не кровь, а разбавленное водой молоко.

— Это на нее похоже! Надо было ответить, что это лучше, чем уксус.

— Но это правда так? Ты думаешь, я такая?

Он скорчил странную гримасу.

— Молоко с водой? Нет, я так не думаю. Скорее молоко и мед.

Лайл весело рассмеялась.

— О Рейф, это звучит так слезливо!

Рейф был доволен собой. По крайней мере, ему удалось ее рассмешить. К ней вернулся румянец, и теперь она не сидела, устремив взгляд на горизонт, ничего не замечая вокруг.

И вдруг Лайл снова помрачнела. Ее собственное слово заставило ее смех оборваться. «Слезливо»… Только вчера Дейл о ком-то сказал: «О, его постиг печальный конец!» Это значило, что этот кто-то разбился в аварии. Точно так же, как чуть не разбилась она сама, врезавшись в сарай Купера. Так странно думать, что сейчас, вместо того чтобы сидеть здесь, на солнышке, с Рейфом, она могла бы быть… Где? Она не знала. Об этом знает только Бог. А если Он знает, все хорошо.

Рейф быстро спросил:

— О чем ты думаешь?

— Если бы я не выпрыгнула…

Он напряженно смотрел на нее.

— Что заставило тебя выпрыгнуть?

— Я подумала, что это единственный шанс…

Рейф кивнул.

— Так и было. Но ты это осмыслила или просто выпрыгнула в слепой панике, не успев ни о чем подумать?

Глаза ее потемнели.

— Я подумала… У меня было много мыслей…

— Расскажи.

Голос его звучал так настойчиво и серьезно, что Лайл удивилась. Но ответила — потому что это был Рейф и потому что ей становилось легче, когда она говорила.

— Очень странно, как много мыслей проносится в голове, когда что-нибудь случается. Я подумала, что Дейл рассердится, ведь я не отдала машину в ремонт… А Алисии будет приятно, потому что она ненавидит меня. А еще я обрадовалась, что составила завещание и, значит, Дейл сможет сохранить Тэнфилд. А потом я увидела эту беленую стену и подумала: «Еще мгновение — и я умру, если не выпрыгну», поэтому я дождалась, когда машина окажется у сырого места возле канавы, — я подумала, что там будет мягче, а затем открыла дверцу и прыгнула.

Рейф опять состроил странную гримасу.

— Ты и вправду умница, дорогая! Как это у тебя получается? Ты была слишком занята своими мыслями, чтобы испугаться, правильно?

— О, я испугалась, — сказала Лайл как бы между прочим. — Я боялась порезать лицо.

— Спасите мое личико! Что ж, оно и вправду стоит того. На щеке у тебя только царапина, шрама от нее не останется. А когда ты составила завещание?

Как это похоже на Рейфа — перескакивать на другую тему, совершенно не меняя тона! Лайл ответила:

— Примерно две недели назад, когда мы с Дейлом ездили в город. Мне следовало еще раньше это сделать. Но Рейф, ты же знал, мы все об этом говорили!

Он кивнул.

— Да. Я забыл. У меня переутомление или старческий маразм. Вот почему сегодня днем я вывихнул большой палец — это один из симптомов. И заметь, как иногда неприятности оборачиваются благом! Если бы я не вывихнул палец, неосторожно прищемив его дверью, потому что о чем-то задумался, я бы сейчас сидел и рисовал прекрасные, идеально точные и полностью засекреченные чертежи самолетов, а не болтался бы по деревне в поисках человека, который милостиво подвез бы меня до дома, и не подоспел бы как раз вовремя, чтобы выудить тебя из канавы. Кстати, надеюсь, твое платье не пострадало.

— Порвалось.

— Жаль. Оно было красивого медового цвета, в тон твоих нос А какое завещание ты составила, моя сладкая? Как обычно, «все моему мужу»?

— Конечно.

Брови его иронически поползли вверх.

— Почему «конечно»? У тебя разве нет родственников?

Лайл недовольно поморщилась. Именно сегодня ей не хотелось, чтобы ей напоминали, насколько она одинока.

— У меня есть несколько кузенов в Штатах, но я никогда их не видела. Все деньги отошли бы им по завещанию моего отца, если бы я не сделала никаких распоряжений.

— И ты ничего не оставила Алисии? Я удивлен! Это был бы очень удачный жест, что-нибудь вроде: «Мое третьесортное жемчужное ожерелье — моей кузине по мужу Алисии Стейн». Как Шекспир, завещавший жене свою второсортную кровать. У меня такое чувство, что это распоряжение было бы высоко оценено. А как же насчет меня? Я так рассчитывал получить что-нибудь вроде содержания, чтобы не оказаться на паперти, если мой большой палец так и останется вывихнутым! Ты мне совсем ничего не оставила?