На краю Принцесс-парка - [2]

– Прошу прощения, это были мысли вслух, – сказала девушка.

– Мисс Джонс, я давно собиралась поговорить с вами, – официальным тоном произнесла женщина. – Начиная с субботы мне понадобится ваш номер: в это время в моей гостинице всегда селятся торговые агенты.

– Понятно. Спасибо, что предупредили. Я подыщу себе другое место.

– Не думаю, что вам удастся устроиться в приличной гостинице! – бросила хозяйка, перед тем как уйти.

Когда-нибудь это должно было произойти – либо у нее закончились бы деньги, либо ее выселили бы. Оливия пошла по направлению к центру города. Мысли у нее в голове напоминали неподатливые узелки, и, чтобы поменьше думать, она выбирала наиболее оживленные улицы – при этом вся внутренне содрогаясь от невыносимого шума. Оливия знала, что для женщин, оказавшихся в ее положении, существуют особые заведения, и, хотя она слышала, что эти места просто ужасны, это все равно было лучше, чем без единого пенни в кармане бродить по улицам. Но как найти такое заведение? И у кого спросить?

Если бы только не этот ужасный холод! Колючий зимний ветер щедрой рукой разбрасывал по тротуару кусочки льда. Оливия подняла воротник своего тоненького пальтишка и посильнее натянула на голову фетровую шляпу, но теплее от этого ей не стало.

На Оксфорд-стрит, в витрине магазина «Сэлфидж», были выставлены теплые твидовые пальто, очень привлекательные на вид. Оливия остановилась и некоторое время жадно рассматривала их. Даже если бы она работала, такое пальто было бы ей не по карману, сейчас же она не смогла бы купить вещь даже вчетверо дешевле.

Но чашку чая она себе позволить могла. Оливия направилась в сторону кафе «Лайонз Корнер Хаус», отметив, что многие магазины уже украшены к Рождеству, до которого оставалось лишь несколько недель. О том, где она может оказаться накануне Рождества, девушка старалась не думать.

К тротуару подъехал большой черный автомобиль с шофером в ливрее и остановился неподалеку от нее. Из салона выбрались две женщины в мехах и поблескивающих шелковых чулках. У обеих дамочек сумочки, перчатки и туфли были из черной замши. Распространяя вокруг себя запах дорогого парфюма, женщины прошествовали в ювелирный магазин.

Оливию всегда полностью устраивала ее работа и мизерная зарплата медсестры. Она никогда не завидовала другим женщинам из-за вещей или общественного положения. Но теперь, дрожа у витрины ювелирного магазина, глядя на то, как женщины в безумно дорогой одежде усаживаются у прилавка, а продавец почтительно им кланяется, Оливия почувствовала, как где-то внутри нее зашевелилась жаркая, жгучая зависть. В тот же момент ребенок у нее в чреве в первый раз толкнулся по-настоящему.

– Милая, с вами все в порядке?

Какой-то прохожий, увидев, как Оливия согнулась и обеими руками обхватила живот, остановился и посмотрел на нее исполненным сочувствия взглядом.

– Спасибо, все хорошо, – ответила Оливия, с трудом выпрямившись.

Мужчина кивком указал на ее выпирающий животик:

– Вам бы лучше сейчас быть дома в теплой постели.

– Да, вы правы, – сказала Оливия, благодарная за проявленное участие.

Возможно, если бы мужчина знал, что под ее тонкой перчаткой нет обручального кольца, он не был бы к ней так добр.

Собравшись с силами, Оливия вновь зашагала в сторону кафе «Лайонз».

Когда она уже сидела за столиком и пила чай, ее посетила мысль, от которой сердце провалилось куда-то вниз. Из сложившейся ситуации был только один выход: обратиться за помощью к родителям.

В нынешнем состоянии она просто не могла явиться к ним без предупреждения. Если бы стало известно, что у незамужней дочери мистера и миссис Дэффид Джонс будет ребенок, они больше не осмелились бы появиться на людях. Отец Оливии был членом городского совета, а мать все свое время посвящала благотворительности, хотя при этом с ее лица никогда не сходило выражение неодобрения. Оливия, их единственный ребенок, и без того опозорила их имя, когда отказалась от должности в городской библиотеке, отдав предпочтение работе в кардиффской больнице. Родители устроили ей скандал, но еще больше им не понравилось, когда девушка объявила о своем решении поработать медсестрой во Франции. Так что Оливия боялась появиться даже в родном городе, не говоря уже о доме, в котором прошло ее детство.

Следовало послать родителям письмо с мольбами проявить к ней снисходительность, причем послать прямо сегодня – чтобы ответ мог прийти до субботы, – до того дня, когда ей надо будет уехать из гостиницы.

Допив чай, Оливия вышла на улицу, свернула в переулок и нашла магазинчик, торгующий недорогими канцелярскими принадлежностями, потом зашла в почтовое отделение и написала родителям письмо, в котором сообщила о своем положении. Она даже не пыталась вызвать у них сочувствие – для этого она знала их слишком хорошо. Независимо от того, каким образом она подаст свою новость, они либо помогут, либо нет.

Ответ пришел в пятницу утром. Оливия сразу узнала почерк отца на конверте. Несмотря на то что этот почерк всегда был очень четким, Дэффиду Джонсу удалось написать слово «мисс» на конверте так, что оно напоминало «миссис», – или наоборот. Похоже, на хозяйку гостиницы это не произвело впечатления: письмо она подала так, словно брезговала им. Оливии пришло в голову, что можно было купить медное обручальное кольцо и зарегистрироваться как миссис О'Хэган, а в случае, если бы кто-нибудь поинтересовался, где ее муж, заявить, что она вдова, – но на тот момент она пребывала в слишком сильном смятении, чтобы додуматься до этого. Впрочем, единственное, что бы ей это дало, – ее не вышвырнули бы из гостиницы с таким позором. Ей все равно пришлось бы выехать через несколько дней, когда ее сбережения подошли бы к концу.