На Краю - [28]

— И расскажу. Но вы же не спрашиваете!

— А нам и не положено, — опять второй, видимо, самый умный. — Спрашивать тебя начальство будет. А мы просто объясним кое-что!

На шум пришел сержант — ребята явно развлекались с разрешения старшего смены.

— Ну, что вы там возитесь? Справиться не можете? — с издевкой поинтересовался он.

— Сопротивляется, гад! — третий из компании, видимо, самый недалекий (именно он обвинял меня в смерти Толика), засопел и попытался попасть мне ботинком по лицу. Я отвернул голову, и удар получился скользящим. — У-у, сука!

Второй охранник наступил мне коленом на спину и попытался зафиксировать руки, чтобы надеть браслеты. Я сопротивлялся, лихорадочно пытаясь придумать, чем бы их пронять. Ничего в голову не приходило. Сержант, с минуту полюбовавшись на эту картину, ушел.

Наконец им удалось сковать мне руки за спиной.

— Не туго? А ну пошел!

Меня поставили на ноги. Я стремительно бледнел, но пока держался. Даже попытался обмякнуть и снова сесть на пол.

— Вот сволочь! — искренне удивился первый. Он явно был главным заводилой. — А ну держите его!

Двое остальных подхватили меня под локти, и он сильно ударил меня кулаком в лицо. Увернуться не удалось. Меня швырнуло к стене, из носа хлынула кровь.

— Ну вы и козлы! — вырвалось у меня. — Герои, мать вашу! Против мужика с «Кольтом» за спину этого вашего Толика спрятались! Зато теперь смелые!

— Заткнись! — прошипел первый и опять замахнулся.

— Ну, правильно, давайте! — я слизнул кровь с верхней губы. — С безоружным и связанным воевать не страшно. Ваш Толик бы не одобрил, наверное, но его уже нет, так что вперед!

Судя по реакции, я нечаянно попал в десятку. Должно быть, погибший Толик слыл здесь идеалистом и моралистом, и уж точно не одобрял избиение связанных задержанных. Как раз такие обычно вызывают огонь на себя, чтобы прикрыть гражданских. Его наверняка не очень-то любили, но после смерти внезапно ощутили чувство вины, а пока пили за упокой, возвели его в ранг святого. И теперь очень ясно представили, как святой смотрит на них с укоризной и качает головой: «Ну что же вы, ребята, опять за свое?» Тот, что ударил меня, сплюнул на пол и, ругаясь сквозь зубы, пошел прочь.

— Эй, Семенов! — крикнули ему вслед. — Ты чего? Сам же хотел!

Но Семенов, не оглянувшись, скрылся за поворотом коридора, а его товарищи остались вдвоем.

— Ну что, в камеру его? — спросил третий. Свое мнение у него, по всем признакам, отсутствовало.

Я стоял, прислонившись к стене, и ждал их решения. Кровь из носа капала на воротник рубашки, скованные руки болели.

Второй полицейский чертыхнулся, освободил мне руки и втолкнул в камеру. Я сел на нары и вытер рукавом кровь с лица. Я чувствовал себя почти победителем.

После этого происшествия я так и не уснул. Лежал и думал о том, зачем Филипп Бовва сунулся туда, где их гарантированно засекли бы, и зачем он вообще взялся за оружие. Разумных объяснений мне в голову не приходило. Разве что одно: он догадывался, что его не пощадят, и предпочел закончить все таким образом. Но зачем было уходить с «Птахи»? Я не знал ответа.

2.

За мной пришли поздно ночью — для союзной полиции не существовало местного времени. Все повторилось, как в кошмаре: конвой, ярко освещенный космодром Онтарио, межпланетный катер, шлюз огромного крейсера, бесконечные коридоры, чиновник, удивленный отсутствием у меня печати, и одиночная камера. Я сел на койку и постарался подготовиться к любому исходу. Второй раз будет труднее. В конце концов, у них могут найтись и другие способы получить правдивые показания. Однако сидеть безвольной куклой, выкладывая все, казалось мне самым отвратительным, что может со мной случиться. Каким же наивным я был тогда!

Сидя в камере, я постарался расслабиться, насколько возможно. Скоро мне потребуется притворяться и лгать, а для этого следует стать спокойным и отрешенным. Не уверен, что у меня получилось, но на кресло-трансформер в кабинете следователя сел уже не наивный капитан, пытавшийся спрятать от Союза изобретателя межзвездной связи. Новый я помнил одно — нужно уцелеть и остаться свободным, поскольку это всё, что у меня останется в новом мире.

Я не удивился, увидев, что в кабинет входит мой старый знакомый капитан Косарев. Поймав его взгляд, острый, пронизывающий насквозь, я приложил все усилия, чтобы не спрятать глаз. Напротив, я привстал ему навстречу и сказал:

— Как хорошо, что это вы!

— Да? — Косарев даже шаг замедлил, так удивился. — Чего же тут хорошего?

— Ну, — Я сделал вид, что смутился. — Мы с вами уже встречались, и вы знаете, что я ни в чем не виноват!

— Вообще-то, я ничего не знаю. Нам ведь не удалось допросить вас под присягой.

— Но вы же обыскивали мой корабль и в курсе, что там никого не было. И на Антраците вы тоже никого не нашли, само собой. Потому что я туда никого не привозил.

— Корабль после дезинфекции? — Косарев улыбнулся. — Естественно, мы не нашли никаких следов.

— И правда, была же дезинфекция, — я изобразил, что только об этом вспомнил. — Но я и подумать не мог, что вам понадобится… Я пять месяцев не чистился.

— Да, — кивнул он. — Мы это проверили. Но, видите ли, капитан Артемьев, вроде складно все получается, но что-то не стыкуется. На Красном Небе вы с этими людьми разговариваете и расспрашиваете о них. На Антраците вы очень вовремя устраиваете дезинфекцию, потом оказывается, что вас нельзя допросить под «присягой»…