#на_краю_Атлантики - [20]

– Я никогда этого не видела, – сказала Марина, которая не могла так просто поверить Жене. Ей казалось, что та придумала это теперь, сильно преувеличивая недостатки своих сыновей, чтобы обнадежить ее, помочь ей нести свою нелегкую ношу. – Не верю я, чтобы твои мальчики так себя вели. Да, они немного сумасшедшие, конечно, но…

– А я тебе говорю, – возразила Женя с жаром, – что они это делают до сих пор. Младший чуть лучше себя ведет, у него легкие роды были, гипоксии не было. А старшие – это что-то с чем-то! Послушай, Марина, ты все время пытаешься сосредоточиться на том, что они у тебя приемные и оттого плохие. Но это не так. Со своими детьми можно так же мучиться. И даже больше. Ведь есть более тяжкие дети.

– Детки деткам рознь. Как же Алина, как же Юля? – вздохнула Марина, немного с завистью вспоминая подруг. – У них такие спокойные дети, и я не видела ни разу, чтобы их приходилось наказывать.

– Да у них были нормальные роды, вот и все, – сказала Женя, которая тоже немного завидовала подругам. – Но у каждого свои проблемы, – тут же заметила она, словно боясь притянуть к себе несчастья подруг. По крайней мере, у них с Мариной был счастливый брак, а дети были в целом более здоровы, чем Катя. Ни за что на свете она не променяла бы непослушание детей на болезнь.

– Да… Больному и мед не вкусен, а здоровый и камень ест.

Так они поддерживали друг друга и тянулись друг к другу, потому что имели похожие трудности. Женя уже не узнавала в Марине бывшую ветреную знойную женщину. Марина поправилась: по ночам она заедала стресс, – отчего стала выглядеть старше, лишь большие красивые глаза ее горели все тем же бойким, жизнерадостным и немного лукавым огоньком, будто она даже свои переживания могла перехитрить. И когда она жаловалась, Женя тем не менее знала, что та со всем справится, все перенесет, да еще другим поможет, и эта внутренняя сила подруги притягивала ее.

– Ты, главное, думай о семье, – сказала как можно деликатнее Женя, – и не обращай внимания на других мужчин – они будут отнимать твою энергию, которая тебе нужна для воспитания детей.

Марина вспыхнула. Она всегда что-то подобное ждала от Жени, та никогда не следила за словами, но в этот раз она сказала все не столь грубо, как раньше, поэтому, поколебавшись, она все-таки подавила в себе обиду.

– Какие мужчины? Вот мои мужчины: Виталий и Андрей, – да девочка Аня, мои драгоценные. Изба детьми весела. А вообще, кто старое помянет – тому глаз вон. Нет, друг мой, это пройденный этап. У меня не то что интереса к мужчинам больше нет, у меня и к Виталию интерес почти пропал. Если раньше он меня почти не удовлетворял и мне самой приходилось соблазнять его, то теперь я не вспоминаю о супружеском долге. Просто не вспоминаю, и все. Мне кажется, мозг настолько перестроился, что вся энергия, весь смысл моего пребывания на земле – совсем в другом. Да и усталость, ведь после всех этих ссор с детьми, выяснений, криков – просто хочется лечь и лежать и ничего не нужно, хочется тишины и покоя, и все. Воспитать ребенка – не выпустить цыпленка… Я сама этого в себе не понимаю и удивляюсь, ведь раньше казалось, что сексуальная жизнь – это что-то настолько неотъемлемое, что это такая огромная часть меня и что я никогда без этого не смогу, я как будто вся была соткана из секса… проклятая физиология, сколько раз я задавалась вопросом, зачем человек – почти что животное? Зачем он не исключительно духовное существо, зачем в мысли вклиниваются какие-то нелепые фантазии, не дают работать, спать по ночам, зачем ждешь этих горячих бессмысленных прикосновений, жгучих ласк, грязных слов? В чем тут подвиг, в чем порыв, в чем сила воли? А теперь это больше меня не волнует, и я так рада этому новому состоянию – хотя оно поначалу казалось ущербным и сейчас иногда таким кажется, будто я обделена из-за детей… А все-таки я, наверное, начала понимать других людей лучше, поняла Виталика, тебя, Юлю – всех вас.

Она не заметила, что Женя уже мысленно проклинала себя за вопрос – так ее смутили откровения подруги. Она поджала тонкие губы, надеясь, что та поймет ее недовольство. Но Марина не поняла, и Женя все-таки выслушала ее, радуясь только тому, что подруга наконец перестала грешить и теперь им легче будет находить общий язык.

Так Женя поддерживала Марину – возможно, не совсем бескорыстно, возможно, получая удовлетворение оттого, что не одной ей было сложно. Тогда она еще не предполагала, что очень скоро поддержка понадобится ей самой. Во всем непогрешимая и возвышенная, как и ее муж-ученый, терпеливая и стойкая, никогда ни на что не жалующаяся, привыкшая во всем себе отказывать и уверенная в собственной силе духа, она должна была постигнуть, как это бывает порой больно упасть с небес на землю, почувствовать себя частью толпы, одной из смертных. И как эта пресловутая сила духа порой оборачивается против тебя самого.

Началась пандемия, закрылись школы и сады, дети перешли на онлайн-обучение, а родители – на удаленную работу. Марина и Виталий должны были работать и при этом воспитывать Аню и Андрея. Та же нелегкая участь ждала Эдуарда и Женю. Они оказались совершенно не готовы к такому злосчастному повороту событий и не знали, как все это совместить и сохранить здравость ума. Дети боялись Марину, но между тем все равно подходили к ней во время работы и всячески мешали ей – дергали за рукава, стонали, жаловались, что им скучно, требовали планшеты, она пыталась прогнать их, но они не выходили – или убегали только для того, чтобы через пять минут снова вбежать в комнату и мешать ей. Марина часто срывалась на детей и на Виталия, порой кричала так, что голос потом долго хрипел. Однажды она подслушала, как на маленькой старой кухне Андрей говорил Ане взволнованным и испуганным голосом: