На край света - [198]
– Нет, нет, Вильмот, я даже думать об этом не могу – что за нелепая мысль! Тем более что вы к этому не стремились с самого Рождества, с тех пор, как получили от мистера Камбершама трактат о…
В тот же миг из каюты Зенобии послышался слабый голос:
– Вильмот! Вильмот! Я умираю!
– Так же как и все мы!.. Молю вас, Селия!
Говорят, что во время землетрясений и извержений вулкана некоторые особи испытывают повышенное сексуальное возбуждение. Наверное, с нами происходило то же самое, но, как ни объясняй, римская стойкость милой миссис Преттимен стала мне еще ближе. Я пригладил кудряшки дочурок Пайка и намекнул Боулсу, что неплохо было бы выпить. Брокльбанк напомнил, что выпивки не осталось, разве что добытая «из-под полы» у юного Томми Тейлора. Разочарованный своей Селией, он удалился в каюту, чтобы разобраться с той самой бутылкой, а Селия тут же продемонстрировала нежданный интерес к моей особе – видимо, эта мысль ей нелепой не казалась. К счастью, меня окликнула миссис Преттимен. Я вошел в каюту. Голова Преттимена чуть возвышалась на подушках. Улыбался он все так же бодро.
– Эдмунд, нам надо утрясти пару вопросов. Разумеется, случись что, вы не оставите Летти.
– Слово чести, сэр.
– Надеяться, что я выживу, в моем нынешнем состоянии невозможно. Тут и здоровым-то людям придется нелегко, а уж мне с больной ногой… Итак, если станет ясно, что конец близок, вы двое, одевшись как можно теплее, выйдете на палубу и постараетесь сесть в шлюпку.
– Нет, Алоизий. Пусть Эдмунд пойдет – он молод и не обязан о нас заботиться. Я же останусь с вами.
– Я обижусь, миссис Преттимен!
– Ни в коем случае. Итак, Эдмунд выйдет один, без меня. Но я рада, что он выслушает нас, потому что мальчику полезен хороший пример – а я ведь гувернантка! Поэтому сейчас, – ее голос стал тише и мягче, – позвольте мне сделать официальное заявление. За всю нашу недолгую семейную жизнь я ни разу не ослушалась вас и не собиралась делать этого в будущем (если бы оно у нас было) не оттого, что я – ваша жена, но оттого, кто вы. Однако будущего, судя по всему, мы лишены, и я остаюсь с вами – здесь, в этой каюте. Всего хорошего, Эдмунд.
– Прощайте, мой мальчик. Ни одна женщина в мире…
– Я…
У меня перехватило горло. Сам не знаю как, я вышел из каюты и прикрыл за собой дверь. Корабль стал на дыбы, волна – видимо, опять та самая, поперечная – окатила палубу и ворвалась в коридор. Я прошлепал к выходу, помог Боулсу подняться на ноги, отвел его, промокшего и притихшего, в каюту, объяснил дочуркам Пайка, что все происходящее – веселая игра, и вышел на шкафут.
– Чарльз! Ну как наши дела?
– Мне некогда, Эдмунд. Это какой-то небывалый айсберг!
Он кивнул в сторону и убежал на шканцы. Немного прояснилось, туман чуть отнесло в сторону – примерно на четверть мили или, как говорят моряки, на пару кабельтовых от корабля – и снова показался лед. При свете дня он выглядел тверже, прочнее и незыблемее. Стало видно, что корабль быстро движется вдоль его края. Скорость объяснялась не столько нашим движением по воде, сколько движением относительно айсберга. Если бы туман рассеялся, казалось бы, что мы мчимся вдоль белого поля, но так как мглистая дымка сгустилась, скорость словно бы снизилась до той, что придавал нам ветер. Судя по всему, мимо айсберга, с юга на север, шло какое-то очень быстрое течение, которое нас и подхватило. Равнодушное море, равнодушный лед!
Я повернулся, чтобы идти на шканцы. Оттуда как раз сбегала щуплая фигурка.
– Мистер Тейлор, как там наш баталер?
– Так я и не уговорил его покинуть лодку, сэр. Капитан велел взять его под арест.
Томми унесся, а я продолжил свой путь. Вахту стоял мистер Бене вместе с юным Виллисом. Капитан торчал на верхушке трапа, ведущего к шканцам. Обеими руками держась за поручни, он неотрывно разглядывал айсберг, туман и море, возмущенное бегущими в разные стороны волнами. Добравшись до шканцев, я услышал позади ужасающий шум – не иначе как новые куски льда обрушились в воду. В тумане грохот казался еще оглушительнее.
– Ну как, мистер Бене, все еще восхваляете Природу?
– Да мы просто счастливцы! Кому еще удавалось наблюдать подобное?
– Что за несносная литота!
– Вы обвиняете меня в преумалении? Не вы ли недавно клялись всем и каждому, что даже за тысячу фунтов не желали бы оказаться в другом месте? Мистер Виллис, потрудитесь встать ровно и хотя бы казаться полезным, раз уж помощи от вас никакой!
– Мое заявление, мистер Бене, было сделано pour encourager les autres[124], как бы вы выразились.
– А вы предпочитаете «помереть сухопутной смертью»[125]? Хазлтон, лентяй эдакий, а конец свернутой бухты кто будет подтыкать?! Капитан, сэр!
– Вижу, мистер Бене. Мистер Саммерс! Подготовьте баркас к спуску с правого борта.
– Есть, сэр.
Снова дудки и беготня.
– А заметили вы, мистер Бене…
– Минутку, мистер Тальбот. Мистер Саммерс! Виллис – сбегайте к мистеру Саммерсу и скажите ему, что мистер Тальбот предложил сгрузить койки в баркас.
– Не предлагал я ничего такого!
За нашими спинами раздался голос капитана. В первый раз на моей памяти Бене получил что-то вроде внушения.
– Конечно, это займет их, мистер Бене, и сейчас для этого самое время. Но я рекомендую еще раз напомнить пассажирам, что они ни в коем случае не допускаются к управлению судном!
«Повелитель мух». Подлинный шедевр мировой литературы. Странная, страшная и бесконечно притягательная книга. Книга, которую трудно читать – и от которой невозможно оторваться.История благовоспитанных мальчиков, внезапно оказавшихся на необитаемом острове.Философская притча о том, что может произойти с людьми, забывшими о любви и милосердии. Гротескная антиутопия, роман-предупреждение и, конечно, напоминание о хрупкости мира, в котором живем мы все.
Лейтенант потерпевшего крушение торпедоносца по имени Кристофер Мартин прилагает титанические усилия, чтобы взобраться на неприступный утес и затем выжить на голом клочке суши. В его сознании всплывают сцены из разных периодов жизни, жалкой, подленькой, – жизни, которой больше подошло бы слово «выживание».Голдинг говорил, что его роман – притча о человеке, который лишился сначала всего, к чему так стремился, а потом «актом свободной воли принял вызов своего Бога» и вступил с ним в соперничество. «Таков обычный человек: мучимый и мучающий других, ведущий в одиночку мужественную битву против Бога».
Роман «Шпиль» Уильяма Голдинга является, по мнению многих критиков, кульминацией его творчества как с точки зрения идейного содержания, так и художественного творчества. В этом романе, действие которого происходит в английском городе XIV века, реальность и миф переплетаются еще сильнее, чем в «Повелителе мух». В «Шпиле» Голдинг, лауреат Нобелевской премии, еще при жизни признанный классикой английской литературы, вновь обращается к сущности человеческой природы и проблеме зла.
Сборник "Сила сильных" продолжает серию "На заре времен", задуманную как своеобразная антология произведений о далеком прошлом человечества.В очередной том вошли произведения классиков мировой литературы Джека Лондона "До Адама" и "Сила сильных", Герберта Уэллса "Это было в каменном веке", Уильяма Голдинга "Наследники", а также научно-художественная книга замечательного чешского ученого и популяризатора Йожефа Аугусты "Великие открытия"Содержание:Джек Лондон — До Адама (пер. Н. Банникова)Джек Лондон — Сила сильных (пер.
«Двойной язык» – последнее произведение Уильяма Голдинга. Произведение обманчиво «историчное», обманчиво «упрощенное для восприятия». Однако история дельфийской пифии, болезненно и остро пытающейся осознать свое место в мире и свой путь во времени и пространстве, притягивает читателя точно странный магнит. Притягивает – и удерживает в микрокосме текста. Потому что – может, и есть пророки в своем отечестве, но жребий признанных – тяжелее судьбы гонимых…
«Наследники». Уникальный роман о столкновении первобытных племен, в котором культура и ментальность наших далеких предков выписаны с поразительной точностью, а предположение о телепатических способностях древних людей легло в основу науки «параантропологии».
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
Одно из самых совершенных произведений английской литературы. «Морская» трилогия Голдинга. Три романа, посвященных теме трагического столкновения между мечтой и реальностью, между воображаемым — и существующим. Юный интеллектуал Эдмунд Тэлбот плывет из Англии в Австралию, где ему, как и сотням подобных ему обедневших дворян, обеспечена выгодная синекура. На грязном суденышке, среди бесконечной пестроты человеческих лиц, характеров и судеб ему, оторванному от жизни, предстоит увидеть жизнь во всем ее многообразии — жизнь захватывающую и пугающую, грубую и колоритную.
Одно из самых совершенных произведений английской литературы. «Морская» трилогия Голдинга. Три романа, посвященных теме трагического столкновения между мечтой и реальностью, между воображаемым — и существующим. Юный интеллектуал Эдмунд Тэлбот плывет из Англии в Австралию, где ему, как и сотням подобных ему обедневших дворян, обеспечена выгодная синекура. На грязном суденышке, среди бесконечной пестроты человеческих лиц, характеров и судеб ему, оторванному от жизни, предстоит увидеть жизнь во всем ее многообразии — жизнь захватывающую и пугающую, грубую и колоритную.
Одно из самых совершенных произведений английской литературы. «Морская» трилогия Голдинга. Три романа, посвященных теме трагического столкновения между мечтой и реальностью, между воображаемым — и существующим. Юный интеллектуал Эдмунд Тэлбот плывет из Англии в Австралию, где ему, как и сотням подобных ему обедневших дворян, обеспечена выгодная синекура. На грязном суденышке, среди бесконечной пестроты человеческих лиц, характеров и судеб ему, оторванному от жизни, предстоит увидеть жизнь во всем ее многообразии — жизнь захватывающую и пугающую, грубую и колоритную.