На кого упало яблоко - [58]

Установленный приоритет — не истина в последней инстанции, не конечный и высший вердикт на все времена. С развитием знаний, выявлением новых материалов и фактов вопрос о приоритете может либо уточняться и корректироваться, либо получить новую трактовку и наполнение. Лишь время расставляет все по местам.

Дополнительные сведения о персонажах, встречающихся на страницах книги

Галилей был блестящий музыкант. Этот талант он унаследовал от отца Винченцо, который был известным музыковедом, но, чтобы содержать семерых детей, был вынужден не только давать уроки музыки, но и заниматься торговлей сукном.

Все новое, что Галилей обнаруживал по ночам, глядя в зрительную трубу, днем ложилось на страницы, тут же относимые издателю. В результате вышла небольшая книжка «Sidereus Nuncius», что можно перевести как «Звездный вестник», с посвящением великому герцогу Тосканскому Козимо II. «Звездный вестник» вызвал немало шума. Одни книжку бурно одобряли (среди них был и сам Кеплер), другие говорили, что «Звездный вестник», как и вся деятельность Галилея, дышит ересью. Наконец в феврале 1615 года инквизиция получила формальный донос. Было начато дело, разбиравшееся закрытым порядком в течение года. Галилею, заручившемуся поддержкой герцога Козимо и влиятельных кардиналов, сделали в Риме секретное внушение, запретив проповедовать учение Коперника в какой-либо форме. И вот здесь Галилей сделал блестящий ход. Обратившись к одному из самых фанатичных инквизиторов — кардиналу Беллармино, бывшему в свое время инициатором казни Джордано Бруно, — он заявил, что по Италии распространяются слухи о секретном приговоре и наказаниях, которым на самом деле его не подвергали. Слухи ложные, порочащие его — и он просит защиты. И Роберто Беллармино собственноручно начертал бумагу, в которой утверждалось, что никаким наказаниям Галилей не подвергался — ему лишь объявлено, что учение Коперника ложно и защищать его нельзя.

Впоследствии эта бумажка Галилею очень пригодилась. После публикации знаменитого «Диалога» суд инквизиции припомнил ему и секретный приговор 1616 года, вынесенный при уже покойном кардинале Беллармино. И Галилей тут же выложил на стал решающий козырь, о котором никто из судей не знал, — записку Беллармино. Впрочем, несмотря на блистательную защиту и ходатайство авторитетных лиц, в том числе герцога Тосканского, его признали «сильно подозреваемым в ереси» и приговорили к отречению и пожизненному заключению. 22 июня 1633 года на него надели белое рубище раскаявшегося грешника и повезли верхом на муле из тюрьмы во Дворце святой инквизиции около площади Святого Петра в доминиканский монастырь Санта-Мария-сопра-Минерва для оглашения приговора. 69-летнему ученому пришлось, стоя на коленях и держа руку на Евангелии, признать ложность учения Коперника, а также свое непристойное тщеславие. Заключение он отбывал вначале во дворце сиенского архиепископа Пикколомини, затем на своей вилле в Арчетри вблизи Флоренции.

Умер Галилей в Арчетри 8 января 1642 года. Кроме сына, невестки и двух учеников — Вивиани и Торричелли — у его смертного одра присутствовали два представителя инквизиции. В 1737 году была исполнена последняя воля Галилея — его прах перенесли во Флоренцию, в церковь Санта-Кроче, и захоронили рядом с прахом Микеланджело.

Бойль в 1664 году опубликовал «Опыты и размышления о цветах». К тому времени Роберт Бойль был в зените своей славы. Нередко его приглашали во дворец, потому что сильные мира сего считали честью для себя побеседовать хотя бы несколько минут со «светилом английской науки». Ему повсеместно оказывали почести и даже назначили директором Ост-Индской компании. Однако все это не могло отвлечь ученого от основной работы. Бойль употреблял все полученные доходы на развитие науки.

Умирая, Бойль завещал, чтобы весь его капитал был использован на развитие науки в Англии и продолжение деятельности Королевского общества. Кроме того, он предусмотрел особые средства для проведения ежегодных научных чтений по физике и богословию.

Гук в 1661 году опубликовал первую работу, а в 1665 году вышел в свет его знаменитый труд «Микрография», содержащий описание экспериментов с микроскопом. В этой книге впервые был введен термин «клетка», высказаны предположения об аналогии между процессами горения и дыхания, исследовано преломление света в тонких пленках и разложение его в спектр, признаны остатками живых существ окаменелости.

Гук был главным помощником архитектора Кристофера Рена при восстановлении Лондона после Великого пожара 1666 года. Этой работе выдающийся естествоиспытатель посвятил тридцать лет жизни. Гук работал «надзирателем за восстановлением города», он предложил систему перпендикулярных улиц и лично спроектировал несколько зданий. В их числе Королевская коллегия врачей и Бетлемскую королевскую больницу для умалишенных, называемую в народе Бедлам (от англ. Bethlehem — Вифлеем).

Фарадей только первый год работал ассистентом Дэви, и вдруг профессор пригласил его в путешествие по Европе, точнее, в научную командировку. Но был маленький нюанс в этом приглашении. Дело в том, что Дэви пригласил Фарадея вместо неожиданно заболевшего лакея. Правда, оговаривалось, что Фарадей едет с Дэви и его женой, чтобы помочь им подыскать слугу в Париже. Однако у леди Джейн и сэра Гемфри были чересчур высокие требования к кандидатам на эту скромную должность! Слуга должен был, как писал Фарадей своему другу, «говорить по-английски, по-французски и немного по-немецки». Естественно, что Дэви не нашли такого человека ни во Франции, ни в Италии, Фарадею волей или неволей приходилось им прислуживать. Сам Дэви был весьма любезен со своим секретарем и старался не очень обременять его просьбами личного характера, но леди Джейн заставляла будущего величайшего физика заведовать денежными расходами семьи, командовать прислугой в отелях, закупать продукты. Конечно, это оскорбляло гордого Фарадея, не желавшего быть мальчиком на побегушках у своевольной светской дамы. А она, вероятно, не понимала, что творит, как, впрочем, не понимала, что мешает научным занятиям мужа. Леди Джейн серьезно отвлекала его от науки, — может быть, тут совпадение, но после женитьбы в творчестве Дэви начинается заметный спад.