На кого похож Арлекин - [45]

Я решил не рассказывать Денису об этом казусе — тем более, что его в этот волшебный вечер ожидало несколько сюрпризов. Моя примитивная фантазия долго искала достойный подарок на прилавках коммерческих магазинов, и наконец мой вселенский романтизм и практичность воплотились в двух предметах: настоящий, черный баскетбольный «Рибок» и надувной прозрачный глобус, символически предвосхитивший мои будущие скитания по нашему маленькому переливающемуся шарику. Увидев новенькие кроссовки, ты вдруг застыл как гончая перед прыжком, едва ли не на цыпочках подкрался к столу и с затаенным дыханием погладил черную кожу и флуоресцентные зигзаги. Придя в себя, но все еще не веря своим глазам, ты попросил разрешения примерить свой подарок. Я помог тебе зашнуровать этих монстров, в язычки которых были встроены воздушные помпы. Подкачав бутсы, ты запрыгал; кроссовки пружинили, аппетитно поскрипывали и подбрасывали счастливого их обладателя к звездам, к новым свершениям и рекордам, которых никому не побить. Глобус ты надул сам, материки и континенты обрели форму, запестрели незнакомыми странами и городами. Мы перебрасывались надувным земным шариком, точно весь мир был в наших руках и ветер странствий уже погонял наш маленький кораблик. Вот особенно любимый мною снимок: хрупкий, стройный мальчик с надувным глобусом в руках. Кажется, он вот-вот улетит в небо со своей геополитической игрушкой. Пусть это звучит патетически, но в тебе я уже видел черты нового человека, который забронировал свое место в двадцать первом веке — счастливого человека. Я был безумно счастлив с тобой, но всегда чувствовал, что до абсолютного счастья мне, как обычно, не хватает каких-то пяти минут. Впрочем, именно этих пяти минут мне недостает всю жизнь, несмотря на то, что часы я всегда ставлю на пять минут вперед.

Третий сюрприз приготовили Прекрасные Феи. Правда, моими руками — мороженое «Пломбир» с абрикосовым сиропом, немного солнца и меда, шампанское с ананасовыми дольками. И не забудьте завязать глаза своему любовнику, когда будете потчевать его заколдованными вкусностями. Не пора ли внести немного десертной магии в любовную игру? Разве не за драгоценным нектаром летят золотые пчелы, опыляя заветную завязь? Какой амброзией питались боги, есть ли такой фармацевт или безумный химик, способный синтезировать небесный эликсир? Душа пожирает облака как американский попкорн в старопорядочном кинотеатре. Шелли, Шелли, мой дорогой поэт, где взять медового вина в гиацинтовых бутонах, от аромата которого сходят с ума вампиры и летучие мыши в старинных замках? Мне кажется, я слышал их бормотание и визг, когда готовил любовный десерт на ночной кухне.

Так змеи сбрасывают кожу, как мы сбросили свои одежды. Я с неистовой силой обнимаю твои колени, завязываю тебе глаза, приношу драгоценные дары и начинаю кормить тебя как птенца. Улыбка скользит по твоему лицу, абрикосовый сироп блестит на детских губах. С завязанными глазами ты угадал все ингридиенты и, запрокинув голову, пригубил шампанского; я нежно целую твои влажные губы, пью твое свежее, чистое дыхание и: тут арлекины вынуждены опустить занавес, потому что в зале сидят дети. Аплодисменты первой скромности.

Сейчас я могу по минутам воспроизвести в основательно пропитой памяти наши рождественские каникулы. Надо отметить, в тот волшебный вечер дуэт саксофона и флейты прервали незапланированные гости, которых нельзя по-своему не любить, потому что они были неплохими героями первого акта жизни Андрея Найтова — им были суждены только этапные роли, но они играли их с блеском. Я имею ввиду рыжую Гелку и слегка циничного Рафика в вытертых джинсах и белом пиджаке. С наэлектризованной шевелюрой и растерянным взглядом Раф напомнил мне диссидента и правозащитника откуда-то из семидесятых. Я никого не приглашал на рождественский ужин, но они поставили меня уже перед фактом своего появления. Раф завалился с двумя туго набитыми сумками со всем а-ля-картэ своего ресторана. Увидев Дениса, он присвистнул, с удивлением посмотрел на меня, потом опять на испуганного бельчонка: погрозил мне пальцем и с винным ароматом прошептал на ухо: «Это что за педушка?» — но тут же смутился и потрепал Дениса за волосы: «Привет, тушканчик! Ваше очаровательное фото я уже видел в архивах этого гестаповца». Денис настороженно рассматривал Рафика и краснел от смущения. Я разрядил паузу выстрелом из пневматического пистолета. Мои актеры вздрогнули от неожиданности. Я пригласил их на ночной пир.

Харчи из гадюшника оказались совсем неплохими. Мы собрали царский (по тем временам) стол: белорыбица с хрустящими солеными огурчиками плыла по ручейкам холодной столичной водки; медовая дыня, в которую так убийственно красиво и мягко входит широкий нож, киевские цыплята с хрустящей корочкой и даже черная икра, которую Рафик назвал браконьерской. Три бомбы «Цинандали» покачивали полными боками, мандарины пахли детством, а увенчивали стол звезды армянского коньяка. Гелка просто не могла не прийти на наш экспромт, потому что у рыжей лисы острый нюх на спиртное, она за километры чувствует полную чашу. Осыпанная снегом снегурочка прискакала в осенних сапожках, долго растирала замерзший нос в прихожей и так усердно красила губы, что на месте кукольного ротика появилось нечто, похожее на кровавую рану. Я строил ей рожи в зеркале, но Гелка была сосредоточенно-серьезной, со звонко натянутой стрункой внутри, как всегда выглядят алкоголички в период воздержания. Я обнял ее со словами: «Сейчас мы тебя обогреем, блудница». Увидев на вешалке детское пальто, она спросила: