На Калиновом мосту над рекой Смородинкой - [47]

— Меня привел маг, — ответил Еремей. — Он назвался Владиславом.

— И давно ты с ним знаком?

— Примерно неделю. Он просто явился в мой дом и спросил, не хочу ли я познакомиться с одной из своих дочерей.

Я усмехнулась. Молодец Влад, с места да в карьер. Представляю, какой шок был у Еремея, когда он узнал, что у него есть дети!

— Ты, наверное, удивился.

— Я ему не поверил, — серьезно сказал отец. — Он же воздушник, этот Владислав. Я об их кодле много гадостей слышал. У меня среди дворни есть старожилы, которые помнят и развязанную ими войну, и эпидемию, скосившую тысячи людей. Я хотел было прогнать его прочь, но маг вынул из-за пазухи зеркало и показал на нем твой портрет. Собственно, после этого я и согласился его выслушать.

Ну да, зеркало — это аргумент. Оно показывает только правду.

— Он много интересного мне рассказал, — продолжил Еремей. — Про то, что сны, которые я часто вижу по ночам, на самом деле воспоминания, что я вовсе не так одинок, как думаю, что у меня есть две взрослые дочери, а он сам — супруг одной из них.

— Влад упомянул, что я нахожусь в другой реальности?

— Так он правда твой муж? — спросил отец.

— Пока еще да, — ответила я. — Но это временно.

Еремей удовлетворенно кивнул.

— Да, кащ сказал, что для встречи с тобой нужно совершить переход между мирами.

— Как же ты решился отправиться в такой путь?

— Не раздумывая. Я бы на тот свет отправился, если узнал, что там у меня есть дети.

Да… Супруг преподнес мне дорогой подарок. Причём, дорогой вдвойне — он не просто доставил ко мне отца, с которым я мечтала познакомиться всю свою жизнь, но и, по всей видимости, потратил на эту самую доставку кучу сил. Переход с Солары на Землю со спутником-неволшебником, да еще в обход Калинова моста, наверняка выпил из него половину магического резерва, а то две трети.

Внимательно взглянув на Еремея, я обратила внимание на то, что Бессмертный не только привел его к моему дому, но и позаботился о том, чтобы внешне тесть не отличался от местных жителей — нарядил его в темно-синие джинсы, тонкий бежевый свитер и белую ветровку.

— Василиса, — отвлёк меня от раздумий отец. — Почему ты живешь так далеко от дома? У вас, чародеев, так принято?

— Не совсем, — улыбнулась я. — Обстоятельства вынудили, пап.

— Владислав сказал, что у тебя есть сестра.

— Да, мы двойняшки. Её зовут Елена, и она очень похожа на тебя. У неё, кстати, скоро свадьба.

— А… ваша мама? Она, наверное, давно замужем?

— Нет, не замужем. Мама живет вместе с сестрой в Лихолесье. Это такой большой зачарованный лес. В нем стоит терем, в котором мы выросли.

— Помню я этот терем, — грустно усмехнулся Еремей. — Много лет думал, что все это было наваждением — и встреча с твоей матерью, и шепчущие деревья, и дом с домовыми…

— Если ты считал, что мама тебе привиделась, почему не забыл о ней? Почему не женился?

— Потому что ни одна боярыня не могла сравниться с моей лесной девой, — серьезно ответил отец. — Я пытался найти себе жену. Долго пытался. Кого мне только не сватали, доченька! Разных девиц приводили — молодых, красивых, родовитых. А я только взгляну на них, так внутри прямо что-то выворачивалось — не мое это, и всё. Так и остался жить бобылем.

Да, мамочка… Натворила ты дел!

— Ты так похожа на Вареньку, — нежно сказал Еремей. — То же лицо, та же стать, даже голос такой же. Сказочная красавица.

— Это ты меня в настоящем облике не видел, — улыбнулась я, чувствуя, как тепло и радостно становится на душе. Особенно после того, как отец назвал маму Варенькой. Так ласково о ней никто не говорил.

— А этот разве не настоящий? — удивился Еремей.

— Этот немного подрихтованный, чтобы людей не пугать. Смотри, я тебе покажу.

Я осторожно стянула с руки кожаный браслет-«шкурку».

Глаза отца тут же расширились в еще большем восхищении, на мгновение он даже перестал дышать.

На самом деле, кардинальных изменений в моей внешности не произошло. Просто цвет кожи стал ровнее, глаза приобрели изумрудную кошачью зелень, волосы стали еще объемнее и засияли. Правда, вместе с этим от меня начал исходить магический флер, который простые люди обычно чувствуют особенно остро. Собственно, именно его от них и принято скрывать.

— А Елена еще красивее, — подмигнула отцу, надевая «шкурку» обратно.

Еремей молча протянул ко мне руки. Я секунду помедлила, а потом с каким-то щемящим чувством нежности нырнула в его объятия. Он крепко прижал меня к себе, а я уткнулась носом в его свитер. Вдохнула исходящий от него удивительно приятный запах дерева и малинового варенья и вдруг подумала о том, как это здорово, когда тебя обнимает папа…

Мы проговорили с ним до трех часов ночи, причем, болтала в основном я. Еремея интересовало все: как мы с сестрой росли, с кем играли, как учились в университетах — вплоть до того, чем втайне от матери лечили разбитые коленки. Про Варвару он спрашивал очень осторожно, словно боялся, что говорить о ней я откажусь. Про себя рассказывал скупо и с грустной улыбкой — жил один, служил воеводой, командовал отрядом, наводившим порядок в приграничных городках. При этом в глазах его мелькала такая тоска, что мне хотелось снова прижаться к нему и сказать, что теперь, с появлением дочерей, в его жизни многое изменится.