На исходе дня. История ночи - [45]
Те, кто мог позволить себе подобное расточительство, часто пользовались свечами, чтобы отвести от дома воров. Искусственное освещение не позволяло взломщикам спрятать во мраке свое лицо и в то же время свидетельствовало, что жильцы не дремлют. Когда окна в гостиной ремонтировались, Уильям Дайер из Бристоля жег свечу целый вечер, чтобы отпугивать «ночных грабителей», а Пепис приказывал зажигать свечу в столовой — «пусть воры боятся». Во французской Оверни середины 1700-х годов крестьяне так боялись воров, что, по сообщению местного чиновника, «дежурили с горящей лампой целую ночь»>34.
И все же главная ценность света заключалась в том, что он расширял границы домашнего пространства для работы и общения. Долгими зимними вечерами самый яркий свет исходил из очага. Даже в жилищах, где насчитывалась не одна комната, вечерняя жизнь сосредоточивалась у очага, который, давая свет и тепло, боролся с холодным мраком. В Нормандии уже в XIX веке комната с камином, даже в больших домах, называлась «Комната» или «Теплая комната». По причине важности очага или камина налоговое обложение иногда основывалось на их количестве в доме. Камин с дымоходом впервые появился в английских жилищах в XIII веке, но только в 1600-е годы он заменил открытый очаг в центре комнаты, обложенный камнями или затвердевшей глиной. Несмотря на постепенное распространение каминов также и в личных комнатах, в большинстве английских и французских домов XVII века отапливалось всего лишь одно помещение. Многие дымоходы делали из камня или кирпича, хотя в деревнях их могли мастерить из древесины и глины. Камины стоили дорого. Кроме того, от них было много грязи и при использовании они представляли определенную опасность. «Легче построить два камина, чем содержать один» — свидетельствует поговорка тех времен. Эффективность каминов также оставляла желать лучшего, потому что значительная часть тепла уходила через дымоход, пока в XVIII веке не придумали воздухопроводы. Альтернативой очагу или камину, как правило, были печи — в Германии, Восточной Европе и некоторых районах Скандинавии. С начала XVI века в домах английской знати иногда использовались печи, топившиеся углем. Но в качестве источника света печи не шли ни в какое сравнение с каминами>35.
Для того чтобы разжечь огонь, требовалось недюжинное терпение и умение. Приходилось долго мучиться, прежде чем загорятся несколько лучинок для растопки. До изобретения в XIX веке спичек, воспламеняющихся от трения, проще всего было попросить горящую головню или уголек у соседа, а потом постараться не устроить при переноске пожар. Или же бить куском стали о кремень, чтобы поджечь небольшое количество трута — как правило, это были намоченные в растворе селитры льняная или хлопковая ткань или мягкая бумага. «Дело не из легких», — вспоминал об этом житель Западного Йоркшира, особенно если за растопку приходилось браться в темноте. Железные или керамические подставки для дров в камине помогали обеспечить достаточный доступ кислорода. Предпочтительно было, чтобы разведенный огонь горел медленно и равномерно, если, конечно, приготовление пищи не требовало высокого пламени. «Французы с удовольствием говорят, что огонь поддерживает компанию, — заметил один немец, — потому что у них уходит уйма времени, чтобы его разжечь»>36.
В зависимости от местных условий топливо могло быть самых разных видов. В Европе и Америке того периода распространенным источником тепла была древесина, особенно твердая: дуб, бук, ясень — эти породы давали больше всего тепла. Обычно одна семья расходовала от одной до двух тонн древесины в год. В качестве хвороста для растопки использовался низкорослый кустарник, как и осенние обрезки виноградной лозы в тех регионах континентальной Европы, где процветало виноделие>37. В Англии другим распространенным топливом был битуминозный уголь, теплотворная способность которого (6,9) выше, чем у древесины (3,5). К тому же он требует меньше обработки. В Северной Англии и Уэльсе еще больше ценился длиннопламенный уголь, разновидность битуминозного угля. Он давал яркое пламя почти без дыма. Пламя было настолько ярким, что, как писал путешественник, «зимней порою бедняки покупают его вместо свечей». Лондон и другие крупные города из-за быстрого роста и удаленности от лесов оказывались в значительной зависимости от поставок угля>38.
Чтобы отопить жилище, бедняки в доиндустриальной Европе пускали в ход практически все, что попадалось под руку: вереск, дрок, утёсник, а в прибрежных районах — сушеные водоросли (использование последних на шотландском острове Эрискей придавало местному хлебу пикантный аромат). Вдоль побережья английского Дорсета популярностью пользовались куски глинистого сланца, пропитанные растительным маслом для более сильного горения>39. В графствах, расположенных к юго-западу от Лондона, там, где много торфяников и нет лесов, топили торфом, который вырезали из земли лопатами и складывали кусками в большие кучи, чтобы он высох и затвердел. Торф было легко разжечь. По сравнению с дровами, он не требовал особых усилий при топке, однако сгорал быстрее, чем уголь, и, кроме того, от него шел сильный запах и клубы дыма. Большие торфяники существовали не только в Англии, но и в Ирландии, Шотландии и Нидерландах. В Ирландии, где все классы общества использовали это ископаемое топливо, одна седьмая суши была полностью покрыта торфяными болотами. По словам священника из шотландского Тонга, торф давал «сильный, но не ясный свет» и «использовался вместо свечей». Путешественник, посетивший Шотландию в 1699 году, сообщал: «В некоторых местностях, где торф встречается в изобилии, люди строят из него маленькие домики без палок и бревен. Когда домик высыхает, он становится топливом, а они переселяются в другой»
