На холмах горячих - [17]

А однажды он вынул из футляра скрипку и начал играть. Таня вначале изумленно, склонив голову набок, слушала нежные звуки, раскачиваясь в такт. И вдруг, раскинув ручонки, пошла танцевать, повторяя то, что она видела в своем ауле в дни праздника — большого байрама...

Таня привязалась к обходительному и веселому офицеру, часто прибегала в его палатку, просила позаниматься с нею или поиграть на скрипке.

Чайковский не раз задерживал взгляд на этой дикой маленькой красавице: вьющиеся густые черные волосы, смуглый высокий лоб, яркие, тонкими полудужьями брови, прямой отточенный носик; чуть-чуть припухлые алые губы, тонкая высокая шея — все линии подчинялись гармонии, были изящными, плавными.

«Что ж, хорошо, очень хорошо, что природа создает таких красивых будущих женщин. И пусть эти женщины рожают таких же красивых сыновей и дочерей. В мире все должно быть прекрасно»,— думал Петр Семенович, с грустью вспоминая жену. Брак со знатной, богатой графской дочерью был несчастливым, отец почти силой женил его... И все-таки это была его жена. И если бы она приехала сюда, то жить было бы ему гораздо легче... Однажды Чайковский поймал себя на мысли: «Детей у меня нет и вряд ли будут. Не удочерить ли мне Таню?»...

Он написал жене, что у него появился забавный друг — прехорошенькая, очень смышленая девочка — черкешенка, и он намерен удочерить ее. «Как только закончим строительство крепости, приезжай ко мне. Уверяю, тебе с нею не будет скучно...»

Теперь, не раз играя с Таней, он рассказывал ей о жене, что они возьмут ее, как дочку, в свой дом. «Так что, можешь считать меня отцом, а Наталью Ивановну— своей матерью». Епифану же Петр Семенович велел научить Таню мыть посуду, готовить пищу, накрывать на стол. Ее надо приучить прежде всего к женскому труду. Графиней она не станет, а вот матерью, хозяйкой дома — непременно. Выйдет замуж, появятся дети. Поэтому должна уметь делать все. Через день денщик пришел к командиру с жалобой:

— Ваше высокоблагородие, ничегошеньки не получается! Все перепортила, две тарелки фарфоровые разбила. Мала она еще. Подрастить ее надобно. В женские руки отдать, в семью хорошую, в Георгиевскую отвесть, как вы говорили. Да и не дело держать девочку здесь, среди солдатни. Ведь она еще дитя, ей поиграться с подружками хочется.

«Да, пожалуй, прав»,— согласился Чайковский.

— Таня!—обратился он к девочке.— Поедешь, Та-нюша, в Георгиевскую станицу, поживешь в семье моего хорошего и доброго знакомого казака Василия Вах-ромовича Гагаркина. Там тебя будут сытно кормить, научат готовить еду, шить, вязать, будут учить грамоте. На твое воспитание я стану высылать деньги.

— Нет, не поедешь,— отрицательно мотнула головой Таня.

— Там у тебя будут подружки, играть с ними станешь.

— Нет, мой подружка егери. Елисей — подружка, ты —подружка. Мне с вами хорошо,—заупрямилась девочка.

Петр Семенович написал письмо, вручил его ординарцу Елисею и велел отвезти в Георгиевскую станицу казаку Гагаркину.

— Если согласится Василий Вахромович взять на воспитание Таню, то привези сюда его двенадцатилетнюю дочку Машу.

Елисей привез дочь казака, Чайковский долго с ней о чем-то говорил наедине. Прибежала Таня. Петр Семенович сказал ей:

— К тебе в гости приехала Машенька. Познакомься с ней. Будете жить в моей палатке. А потом ты поедешь к ней в гости.

Девочки быстро подружились. Маша, исполняя наказ Чайковского, рассказывала о своей станице, какие там добрые люди живут, как красиво одеваются в праздники, какие веселые песни поют. Рассказала про своего учителя, что она умеет читать, писать, считать и рисовать. Показала картинки в книжке, которую она привезла с собой (по просьбе Чайковского), прочла короткую сказку. Показала, как она пишет, нарисовала дом, в котором они живут. Все это очень заинтересовало Таню.

Дети скоро находят между собою общий язык. У них больше доверия друг к другу. И Таня согласилась поехать в «гости». Елисей отвез девочек в Георгиевск, а также деньги и письмо, в котором Чайковский просил, чтобы его дочери все время внушали, что Петр Семенович ее приемный отец, а его жена Наталья Ивановна ее мать. И как только она приедет, то Таню сразу же отвезут домой...

КРУТЫЕ ПОВОРОТЫ

За три года Константиногорская крепость превратилась в довольно мощное укрепление. Высокий, с бастионами, выступающими наружу, земляной вал. Вдоль стены глубокий ров. Двое ворот: южные, Георгиевские, и западные, Водяные, к речке Золотуха, где брали чистую воду (в Подкумке она мутна и безвкусна). Внутри крепости — восемь больших ротных казарм, конюшни, склады, пороховой погреб, плотницкая, ледник для хранения мяса, колодцы с запасом воды на случай осады. В восточной части — плац для строевых занятий. Тут же полковая церковь. Рядом лазарет. В северо-восточном углу построен большой дом для командира 16-го егерского полка генерал-майора Лихачева, который вот уже второй год собирался перевести штаб полка из

Георгиевска в Константиногорку. Рядом — домик прислуги. У северной стены — дом для полкового адъютанта, пока здесь жил Чайковский.

С юга и запада от крепости — первые поселения отслуживших двадцать пять лет нижних чинов —Солдатская слободка.