На грани - [64]

* * *

Могло быть и хуже. Мы поужинали яичницей с фасолью, Линн рассказала, что у нее семь братьев и сестер, а мать работает парикмахером. На месте ей не сиделось, поэтому она принялась раскладывать вещи. Потом ушла. Не совсем, конечно, — просто вышла из дома и села в машину. Завтра будет дежурить другой офицер, предупредила она — надо же ей выспаться. Я нежилась в ванне, пока у меня не сморщилась кожа на подушечках пальцев. Выйдя из ванной, выглянула в щель между шторами. Линн сидела в машине. Чем она занималась? Читала, слушала радио? Неизвестно. Может, ей вообще не положено отвлекаться. Надо бы вынести ей суп или кофе. Не решившись, я легла спать.

На следующий день Линн ходила со мной по магазинам, сидела рядом, пока я писала письма. Неловко мне стало только однажды: когда позвонил Зак, уточнить насчет работы. Я прикрыла трубку, выразительно посмотрела на Линн и что-то промычала.

— Я подожду в машине, — мгновенно поняла она.

— Просто я...

— Все в порядке.

Вечером в дверь позвонили, Линн открыла сама. Явился Стадлер. Он был в строгом костюме, с солидным портфелем.

— А, инспектор! — обрадовалась я.

— Решил на время подменить Линн, — бесстрастно объяснил он. Ни тени улыбки. — Все в порядке?

— Да, спасибо.

— У меня накопилось несколько вопросов.

Он устроился на диване, а я — напротив, в кресле.

— Ну и где ваши вопросы, инспектор?

Я заметила, что у него красивые кисти рук. Длиннопалые, с гладкими ногтями.

Он принялся рыться в портфеле.

— Хотел расспросить вас о личной жизни... — начал он.

— Уже спрашивали.

— Помню, но...

— Знаете что? О своих бывших парнях я лучше расскажу Грейс Шиллинг.

Он глубоко вздохнул. Почему-то он конфузился. Ну и пусть.

— Было бы полезно... — начал он, но я перебила:

— Никаких пикантных подробностей вы от меня не услышите.

Он оторвался от своих записей и начал сверлить меня взглядом. Я встала и отвернулась.

— Выпью, пожалуй. Хотите вина? И не говорите, что вы на дежурстве.

— Только совсем немного.

Я плеснула в стаканы белого вина. Специально выбрала стаканы побольше. Мы вышли в бывший сад. Он обращен ко двору какого-то завода, где стоят баки для мусора, но после замкнутого помещения это хоть какое-то разнообразие. Вчерашний дождь кончился, воздух посвежел. Заблестели листья груши.

— Вот возьмусь и приведу сад в порядок, — заявила я, стоя среди бурьяна. — А то сорняки уже все заполонили.

— Это частное владение. Никто его не видит.

— Верно.

Я глотнула вина. Стадлер уже многое знал обо мне. Знал про мою работу, родных, подруг и парней, знал про результаты экзаменов и случайные романы. Знал, что я мечтаю о спортивном кабриолете, хорошем голосе и чувстве собственного достоинства, а боюсь лифта, высоты, змей и рака. Я разговаривала с ним и с Грейс, как с любовником, лежа в постели после секса, глядя на темное окно, обмениваясь секретами и просто болтая чепуху. Но о себе Стадлер не сказал ничего. У меня кружилась голова.

Нас тянуло друг к другу. Ну вот, думала я, еще немного — и сделаю очередную ошибку. И тут же наступила на толстую ветку ежевики и подвернула ногу. Я выронила стакан и рухнула на колени в высокую сырую траву. Он присел рядом и взял меня под руку.

— Вставайте, — хрипло произнес он. — Поднимайтесь, Надя.

Я обняла его за шею. Он не отстранился. Не знаю, о чем он думал и чего хотел. Я сама поцеловала его в губы. Они были прохладными, а кожа — теплой. Он не оттолкнул меня и на поцелуй поначалу не отвечал. Просто стоял на коленях, поддерживая меня за локоть. Я разглядела морщинки у него на лице — вокруг глаз и углов рта.

— Помогите мне встать, — попросила я.

Он поставил меня на ноги, мы застыли посреди заросшего сада. Рослый и широкоплечий, Стадлер заслонял заходящее солнце.

Я провела большим пальцем по его нижней губе. Обхватила его тяжелую голову ладонями. Поцеловала еще раз — крепче и настойчивее. Хмель ударил мне в голову, словно я выпила не полстакана, а целую бутылку вина. Я обняла его за спину, прижала к себе. На ощупь он был твердым и огромным. Его руки безвольно висели по бокам. Я взяла его ладонь, приложила к своей разгоряченной щеке, а потом повела его обратно в гостиную.

Он сел в кресло, не сводя с меня глаз. Я расстегнула рубашку и сама забралась к нему на колени.

— Стадлер, — произнесла я. — Камерон.

— Так нельзя, — выговорил он и уткнулся лицом мне в грудь. Я пригладила волосы у него на затылке. — Нельзя. — Он закрыл глаза. Потом мы вдруг очутились на полу, он лежал сверху. Под поясницей у меня непонятно как оказался ботинок, старая щетка колола левую ступню, от пыли свербило в носу. Подняв подол моей юбки, Стадлер взял меня прямо на грязном дощатом полу. Мы не сказали друг другу ни слова.

Потом он перекатился на спину и затих, заложив руки за голову. Десять минут мы пролежали бок о бок, молча глядя в потолок.

Когда вернулась Линн, Камерон уже деловито говорил по телефону, а я читала журнал. Мы чинно попрощались, но потом Стадлер невнятно объяснил Линн, что кое-что забыл, оттеснил меня в спальню, закрыл дверь, опрокинул меня на постель и поцеловал. Приглушенно застонав, он ткнулся губами мне в шею и пообещал вернуться как можно скорее.