На грани фола - [5]

– Значит, его сознательно пытались отравить?

– Думаю, что нет. Немецкие эксперты подчеркнули, что доза была не смертельной, но достаточной, чтобы вызвать полное расстройство организма и неспособность голкипера к игре. Вы когда-нибудь подобное слышали? Можете себе представить, в каком состоянии я был? Ведь в нашу раздевалку никто из посторонних никогда не заходит. Это просто запрещено, и у дверей всегда дежурит охранник.

– И вы никому об этом не сказали? Когда это произошло?

– Последний случай был примерно полтора месяца назад. Нет, даже чуть больше. Конечно, я рассказал. Президенту клуба господину Бочкареву. Это был мой долг как старшего тренера, тем более что после обидного поражения от ЦСКА мы не смогли взять Кубок, на который вправе были рассчитывать. Мы встретились с ним наедине, я ему обо всем рассказал и передал заключение немецких экспертов.

– Как отреагировал Бочкарев?

– Очень расстроился. И я его понимаю: услышать такое про собственную команду… Не каждый президент может справиться с подобным известием. Но нужно отдать должное господину Бочкареву. Он сразу понял, что обнародование подобной информации нанесет серьезный удар по престижу клуба и лично его репутации. Поэтому Лев Евгеньевич попросил меня никому об этом не сообщать и забрал результаты экспертизы, чтобы самому все проверить.

– Что было потом?

– Ничего. Слава богу, что никаких подобных срывов больше не происходило. Но вы знаете, что у нас скоро состоится очень важный матч на право играть в Лиге чемпионов – ведь у России сейчас два клуба напрямую попадают в это соревнование, а третий клуб должен пройти через отборочную стадию, и у нас должны состояться два матча с голландским «Фейеноордом», достаточно сильным соперником, когда присутствие первого голкипера будет просто необходимо.

– И вы опасаетесь, что такой срыв может повториться? – понял Дронго.

– Очень опасаюсь. В подобном случае мы просто вылетим уже на этой стадии соревнования.

– Когда должен состояться первый матч?

– Через неделю. Как только мы вернемся отсюда в Санкт-Петербург. Нам очень важно не пропустить в первом матче, чтобы иметь неплохой задел на вторую игру. И от Коли Епифанцева очень многое зависит. Игроки должны быть уверены, что в воротах стоит достаточно надежный голкипер, иначе мы просто не пройдем такую команду, как «Фейеноорд».

– Я вас понимаю, – кивнул Дронго. – Чем именно я могу вам помочь?

– Я уже сказал вам, что в раздевалку нашей команды никто из посторонних войти не мог. Значит, лекарство Епифанцеву положили как раз перед игрой. И сделал это кто-то из наших, как ни прискорбно мне об этом сообщать. Его, наверное, нетрудно будет вычислить, ведь круг подозреваемых очень четко очерчен.

– И вы хотите, чтобы я попытался это сделать?

– Конечно. Чтобы гарантировать исключение подобной ситуации в предстоящих играх с «Фейеноордом».

– А ваш президент об этом не думает?

– Думает, конечно. Он нанял частного детектива, который работал в нашей команде все последнее время, вызывая смех своими постоянными придирками и подозрительными вопросами. Но детектив ничего не обнаружил. Правда, с тех пор у нас из команды ушли два прежних игрока.

– А где сейчас ваш детектив?

– Он тоже прилетел вместе с командой. Но боюсь, что полагаться на него достаточно проблематично. Если он ничего не обнаружил почти за два месяца, то вряд ли сможет что-либо сделать за одну оставшуюся неделю или предотвратить подобное повторение случившегося.

– У вас нет камер наблюдения в раздевалке?

– Есть, и я их лично просматривал, но там невозможно ничего увидеть, вечная сутолока, все мелькают в разные стороны.

– Понятно. Как зовут вашего частного детектива?

– Скульский. Борис Андреевич Скульский. Он раньше работал в органах прокуратуры. Ему уже за пятьдесят. Может, вы обратили внимание, такой невысокий лысоватый мужчина сидел за нашими столами…

– Я не смотрел в вашу сторону, – признался Дронго.

– Вот именно господин Скульский и является частным детективом, который должен не допустить повторения случившегося. Но у нас есть еще и начальник службы безопасности клуба. Роберт Чаржов, он, кажется, из Чувашии. Я правильно назвал эту область?

– Это автономная республика, – поправил его Дронго, – но назвали правильно. Он тоже прилетел с вами?

– Конечно. Он и еще несколько сотрудников службы безопасности, которые всегда сопровождают нашу команду на сборах. После того случая господин Бочкарев усилил нашу охрану, хотя я понимаю, что в любом случае угроза не внешняя, а внутренняя.

– Сколько человек прилетели вместе с вами?

– Тридцать восемь. Врач, массажисты, мои помощники, специалист по питанию, по физической подготовке, администратор, руководство клуба, охранники. Лев Евгеньевич обычно летает вместе с нами на все сборы. Он тоже прилетел вместе с нами, но живет со своей супругой на отдельной вилле рядом с основным зданием.

– Среди прибывших есть посторонние?

– Никого.

– Кто заменял Епифанцева в воротах?

– В первый раз в матче с ЦСКА в воротах стоял наш второй голкипер, Игорь Третьяков. Очень перспективный молодой человек из Тамбова, но опыта пока явно не хватает. Ему только двадцать три года, для вратаря слишком молодой возраст. Голкиперы обычно набирают форму к тридцати годам, в отличие от футболистов основного состава, пик формы которых приходится на двадцать четыре – двадцать пять лет.