На грани человечности - [28]

   Почему-то опять накатила тихая печаль предвидения. Да, жить красоте в веках, даже после Реформы. Если только уберегут её от оголтелого материализма грядущих времён; и если не разрушит её шальная бомба. Столь же хрупка красота, сколь и мудрость.

   - Что мы всё о грустном, - вмешался Тарла. - Немало и хорошего вокруг. Как поговаривают, сестра Вайрика порадует нас искусством воинским на осеннем турнире - верно ведь? Я же - на пути к исцелению ещё одного больного оспой. Ребёнок отсюда, из портового квартала.

   - И нынче лечили бедных бесплатно, господин лейб-медик? - улыбнулась Томирела.

   Тарла зашелестел сухим, старческим смешком.

   - На сей раз - едва не уплатили. Предлагали, представьте, золотой!

   И - понимающе переглянулись Тарла с Томирелой. Ибо знали оба, почему вдруг просияла она - сестра Вайрика.

11.

   - На турнир собралась?

   Лафима - она сосредоточенно проверяла, как действует забрало шлема - обернулась излишне резко. Муж стоял в трёх шагах за спиной; прищурясь, следил за её приготовлениями.

   - А хоть бы и так.

   - Я вот - тоже.

   - Догадываюсь. - Лафима кивнула горько. - Прослышал, поди, что зачинщицей от аризианок выступает сестра Вайрика. Всё неймётся тебе!

   - Глупо столь верную оказию упустить. Своими руками, и прилюдно...

   - Честь и место, дорогой. Обещаю собрать по арене то, что останется от тебя, и предать Священному Пламени с молитвою. Слыхала я: копьё у неё промаха не знает, а доспех заговорён.

   - Не к лицу Главе Дома верить нянькиным сказкам!

   - Сестру Вайрику впору назвать не нянькиной сказкой, но опасным противником в поединке.

   Леру досадливо поморщился, подошёл вплотную.

   - Обещай лучше иное. Отомстить за меня, коли что, - всё в руце Единого!

   - Чего ради?

   - Не зли меня, Лафима. - Леру сгрёб её за плечо, рванул к себе - глаза в глаза. - Она - эркассари Ламбетская; ты - даргени Тайлемская. Не достаточный ли повод для мести?

   Даргени высвободилась, шлем её со звоном покатился по каменным плитам пола.

   - Тысячу раз повторяю: твои кровные дрязги меня не касаются! Коль подмога нужна - зови родных брата с сестрою.

   - Вспомнила! Толку от них меньше, чем от тебя. Милых двойняшек не интересует ничего, помимо кровосмешения.

   - Неспроста шепчут кругом: дурная в вас, Тайлемах, кровь. - Лафима брезгливо сплюнула по сторонам. - Тьфу, тьфу, изыди, Тьма Вековечная!

   На какой-то миг почудилось - вот сейчас дарген выхватит меч.

   - Ну довольно, Лафима. - Всё ж он обуздал себя. - Завтра ты возьмёшь на турнир боевое копьё и вызовешь сестру Вайрику - насмерть биться!

   Развернулся на каблуках, устремился прочь из оружейной залы: видно, счёл разговор с женой исчерпанным и возраженью не подлежащим.

   - Как бы не так. - Лафима даже голос не понизила ему вслед.

12.

   Утро воинского празднества выдалось подходящим: ясным, свежим, словно умытым. Бодрила росистая прохлада. Лучи осеннего солнца, прощально-щедрые, ласкали даже землю столичной арены - раз навсегда бесплодную, вытоптанную копытами и сапогами. Впрочем, любое светило равно щедро - до безразличия - и к саду, и к пустыне.

   На краю арены, против входа, воздвигли четыре шатра, и перед каждым - щит в рост человека, украшенный гербом и девизом. То был лагерь зачинщиков, и там уже ждали начала турнира Эрихью и Суламифь. Вокруг, на битком забитых трибунах, шумели в предвкушении зрители. На почётных местах, в креслах под тентами - знать, подобная стае экзотических птиц. На деревянных скамьях - публика не столь взыскательная, но тоже приодетая. Землянка находила в скромных нарядах простонародья больше вкуса и художества, чем в вычурной аристократической моде.

   Впервые участвовала Суламифь в настоящем воинском турнире. День сулил изобилие новых впечатлений; и инфокристалл в гербе заполнен был едва ли на четверть. Хорошо, что местные турниры - вполне безобидные, даже интересные спортивные состязания. Насмерть редко дерутся, и уж не для развлечения праздной толпы. Благоприятный предлог, конечно, для сведения старых счётов: мысль, невольно тревожащая, упорно гвоздящая - и с усилием отметаемая, как вздор.

   Эрихью, привстав на стременах, опознавал - по гербам и стягам - будущих соперников, собравшихся у входа. Своими выводами он охотно делился вслух, и настроенье его было безоблачным, как небо над головой.

   - Взгляни, Вайрика: весь цвет королевства Льюрского, ничтоже сумняшеся, явился нас посрамить. Вон, дарген Экслинский: немолод уже, но боец испытанный. Родной брат матушки Бариолы, между прочим - неужто на родную кровь копьё поднимет? Шэммун Вэндорский: именит скорее древностью рода, нежели собственной доблестью. Младший сын эркассара Арзуасского... ну, этот просто юнец горячий. И ещё... Священное Пламя! Никак, старая шэммуни Интанская?! Дуэлянтка, солдафонка, самодурка; трёх мужей в могилу свела, четвёртого догрызает. А уж дворни насмерть перепорола!.. Никак не уймётся, ведьма.

   - Матушка покойной Гераны? - вспомнила Суламифь, омрачась.

   - Недолго в трауре ходила, - подытожил Эрихью, но рассеялся мигом. - Позвольте, где эркассари-наследница Бриннская? Не на трибунах же, среди придворных клуш, неспособных отличить древко копья от наконечника? Нет, здесь она: вон её стяг. Серьёзная соперница, такой и проиграть не зазорно... И, конечно, Олем Северный, сарнийская кровь, нипочём такую потеху не пропустит. Его герб с илагром, владыкой морских глубин, в королевстве один такой. Вишь, своего священного зверя увековечили. Язычники! - заключил вполне беззлобно.