На Гран-Рю - [2]

А тут из вагона спускается дама. В светлом костюме, широкополой шляпе с лентами. Во Франции шляпы с лентами и цветами носят городские дамы из "общества". Если ты без шляпы, простоволосая или в чепчике с оборками, как у тетушки Мушетты, значит, простолюдинка. Жюстену чаще встречаются простолюдинки. Хороша приезжая дама! Жюстен мало смыслит в женской красоте, а тут залюбовался. Нежный овал лица, огромные яркие глаза. Взгляда не оторвешь, так хороша! С нею мальчик. Наверное, ровесник Жюстена. Кто они? Куда они? Зачем они в Лонжюмо?

Красивая парижанка остановилась у вагона, неуверенно оглядываясь. Ясно: не знает, как найти нужный адрес. Касе-Ку мигом подскочил.

- Мадам, могу я вам помочь? Хотите, провожу? Вам куда?

- Гран-рю, дом 91.

- Мы как раз недалеко живем, - обрадовался Жюстен. - Мой отец рабочий кожевенного завода; может, слышали о нашем заводе? Вы, наверное, приехали навестить нашего соседа. Он тоже приезжий, снимает две комнаты, его хозяин изготовляет горчицу, а не очень-то разбогател на горчице. У приезжего супруга и гран-мер мадам Елизавет.

Так он болтал, неся небольшой чемодан. Мальчик нес саквояж. Приезжие с любопытством поглядывали по сторонам. Гран-рю - главная улица в Лонжюмо, длинная-предлинная, застроенная небольшими двухэтажными домиками, с виду в общем-то хорошенькими, покрашенными в разные цвета, похожими один на другой, как братья-близнецы. А садов почти не видно. Сады позади домов.

- Регарде, регарде, - через несколько минут закричал Жюстен, предлагая остановиться.

Они остановились против памятника на тесненькой площади. Юноша в коротком камзоле и ботфортах - сапогах с раструбами выше коленей, в похожей на цилиндр шляпе, мечтательно опирался на барельеф постамента.

- "Почтальон из Лонжюмо", - важно оповестил Жюстен. - Один композитор из прошлого написал такую оперу и прославил Лонжюмо. Почему? Потому что когда-то давно здесь была почтовая станция, отдых перед Парижем.

- У вас тихо, - заметила парижанка, когда, полюбовавшись памятником, они отправились дальше.

- О, мадам! Это только днем. А закатится солнце, и потоком поедут повозки, авто, тележки. Едут: грохот на всю ночь до утра. Потому у нас и дачники не поселяются, что грохот на всю ночь. Но можно привыкнуть, мы привыкли. Это крестьяне и фермеры везут в Париж на рынок продукты: мясо, овощи, фрукты. Без конца, без конца! У вас в Париже колоссальный рынок, огромный! Тысячи продавцов, тысячи покупателей. Наш учитель рассказывал: один писатель назвал этот рынок "Чревом Парижа". Чрево значит брюхо. Прожорливое брюхо у Парижа. Ха-ха! А как тебя зовут? - обратился к мальчику Жюстен.

- Андрей. А мою маму - Инесса. Мы приехали сюда навестить месье Ильина, он близкий мамин знакомый. Еще я тебя познакомлю с Зиной и Мишей Мазановыми.

- Тоже из Парижа?

- Д-да, - как-то не очень уверенно отозвался Андрей.

- Да, да. Из Парижа, - подтвердила мадам Инесса.

Тут они добрались до нужного адреса: No 91 по Гран-рю.

Мадам Инесса протянула Жюстену монету:

- Возьми, спасибо за помощь.

Деньги Жюстену нужны позарез. Он всегда рад заработать хоть несколько су. Но сейчас почему-то его обуяла гордость. Отказался:

- Не надо.

Видимо, приезда мадам Инессы и Андрюши ожидали, потому что с крыльца сбежал довольно молодой, плотный, с радостно оживленным лицом мужчина, без пиджака, в рубашке-апаш, и дружески приветствовал гостью. Поцеловал Андрея. Взял у Жюстена чемодан.

- Мерси, гран мерси! - И увел гостей в дом.

Не надо долго размышлять, чтобы догадаться: это и есть месье Ильин.

2

Назавтра воскресенье. Утром костел.

Жюстен достает из шкафа праздничные штаны, чуть длиннее коленок, рубашку навыпуск. Костюм сшила мама, и Жюстен с опаской замечает, что штаны становятся все короче. Как быть, когда он еще вырастет?

Отец одевается тоже празднично, повязывает на шею вместо галстука сиреневый платок. Так принято. Мужчины вместо галстука носят в праздники небольшой цветной платок. Это красиво.

Отец с благоговением посещает костел. Воскресного нехмурого отца Жюстен особенно, почему-то с жалостью, любит.

В костеле у них два постоянных места. Раньше было три. Они садятся на деревянные кресла. Отец кладет на колени молитвенник. Он не умеет читать, тем более по-латыни, но молитвенник держит на виду, чтобы отметить важность происходящего действия. Жюстен не понимает молитвы, которые произносит кюре. У него своя молитва. Он шепчет ее про себя по воскресеньям в костеле: "Господи, сделай, чтобы мамочке было хорошо в раю на небе, чтобы она не скучала о нас и не кашляла".

Помолившись, Жюстен предается размышлениям. Оказывается, приехали в Лонжюмо не только мадам Инесса и Андрэ, но какая-то Зина Мазанова с матерью и братом Мишелем. Мысль о прибытии в Лонжюмо сразу нескольких парижан не дает Жюстену покоя. Он пытается поделиться с отцом, но тот равнодушно в ответ:

- Каждый живет своим разумением. У нас слишком много своих забот, чтобы заниматься чужими.

Жюстена беспокоят чужие заботы. Конечно, прежде всего он покажет Андрэ и Зине милую Иветту. Взглянули бы вы на нее, какая она милая! Понятно, не ровня Сене - та широкая, полна лодок и яхт с красными и голубыми парусами, в Сену забредают даже морские суда. Нет, Иветта не собирается тягаться с Сеной.