На горизонте - Эльдорадо - [2]

До революции в ней буйствовало разноцветное, разноголосое племя цыган. Приезжие цыгане раскидывали палатки в Большой Зыковской роще, сейчас на ее месте пролегла улица 8 марта, местные же - хористки и танцоры, певцы и певицы - тесно селились вдоль кривых эльдорадовских улочек. Все это шумело и бурлило вокруг ресторана "Эльдорадо".

Едва ли сейчас можно сказать, почему владелец одноэтажного бревенчатого, обвитого террасами строения ресторатор Илья Арефьевич Скалкин решил назвать его столь диковинным именем. Бывший митинский мужик (поблизости было село Митино) Илья Скалкин обладал красивым тенором. Поначалу он сам певал в ресторанах, потом собрал собственный хор, купил трактир и вскоре разбогател. Не в память ли об этой удаче он окрестил новое заведение - "Эльдорадо"? Словом, которое было символом нежданно обретенного богатства, славы и процветания! В конце прошлого столетия в "Эльдорадо" кутила и. бражничала купеческая Москва. Здесь выступала цыганка Варя Панина, знаменитая певица! Сюда приезжали смотреть на огненные пляски Саши Артамоновой.

Давно умер ресторатор Скалкин. Снесли обветшалое здание "Эльдорадо", которое стояло в парке на углу нынешних Красноармейской улицы и улицы Серегина. Теперь строятся новые дома, прокладываются новые улицы, и скоро уже ничего не будет напоминать о том, что совсем недалеко от Москвы когда-то существовало цыганское Эльдорадо.

Как же попало это иноземное слово в дореволюционный московский быт, откуда пришло оно на русскую землю? Затейлива и драматична его судьба. В нем как в зеркале отразилась бурная эпоха противоборства Старого и Нового Света. Родившись в схватке двух миров, оно в равной мере принадлежало Европе и Америке. Дитя конкисты, Эльдорадо впитало в себя ненасытные мечты завоевателей о золотой наживе и причудливые представления древних индейцев. Представления эти зародились в глубокой старине, отделенной от нас долгими столетиями, в мире людей, которые так и не успели перешагнуть барьер между юностью и зрелостью человечества.

Американские индейцы задолго до появления Колумба создали высокоразвитую самобытную культуру. Прекрасные города, величественные храмы и пирамиды, изящные ткани и сосуды, неповторимые по красоте ювелирные украшения и скульптуру производили люди, духовный мир которых был пронизан первобытной религиозной идеологией. Многочисленный сонм грозных богов повелевал жизнью индейца, ради их умиротворения и были выработаны самые диковинные обряды и церемонии.

ИЗ БЫТА ЗАМОРСКОГО

Начало XVI века. Материк, который впоследствии будет назван Южной Америкой. Высокогорное плато Восточных Кордильер в стране, которая ныне именуется Колумбией. Озеро Гуатавита.

Горным зеркалом называют его местные жители, меднокожие, скуластые, крепкого сложения люди. Спокойна, почти недвижна водная гладь. Ее словно стерегут прибрежные утесы. Кажется, они вырастают прямо из озера и уходят в небо.

Много дорог ведет к озеру Гуатавите, древней святыне живущих окрест индейцев. Как сказывают старики, хранители мудрости, с незапамятных времен на его дне поселилась Фуратена, богиня в облике змеи. Она всемогуща, она добра и благосклонна к людям. Случится ли засуха, голод, постигнет ли народ губительный мор, замышляется ли поход против коварного соседа - во всех этих случаях жрецы и владыки испрашивают помощи и совета у всесильной женщины-змеи.

Но в этот раз, в хлопотливый месяц сева, пришла пора индейцам молить богиню о чрезвычайной милости - принять или отвергнуть нового правителя, юного Гуаску Тикисоке, преемника умершего от ран властителя Психипкуа.

Чтобы узнать волю всемогущей Фуратены, древний обычай повелевал прибегнуть к обряду, пышность которого превосходила все прочие церемонии. Молодой Гуаска Тикисоке носил гордое имя - Парящий орел. Всем воинам его царственного рода покровительствовала царь-птица. Он доводился племянником своему предшественнику и потому был единственным и законным его наследником. Семь лет прожил Гуаска Тикисоке в уединенных пещерах под присмотром неумолимо строгих жрецов. Все эти годы они готовили его к посвящению в сан правителя.

В назначенный день юноша покинул укромное убежище. Его посадили в роскошные золотые носилки, а на голову набросили белоснежный плащ: солнце не должно до поры до времени видеть лицо Тикисоке. Мерным шагом процессия двинулась к озеру Гуатавите. А на берегу уже выстроились в строгом порядке роды и племена, братья по крови и союзники. Суровые воины в масках и замысловатых уборах из перьев, жрецы в золотых коронах и нагрудных пластинах, женщины в разноцветных плащах. В руках у каждого факел.

Возле каменной лестницы, врезанной в берег озера, Гуаску Тикисоке медленно снимают с носилок. На воде уже тихо покачивается богато украшенный плот. Легкий и изящный, он связан из священного тростника. На плоту в углах его четыре жаровни, чуть курятся в них пахучие травы. Тишина. Но вот вспыхивают жаровни. Сразу же загораются сотни факелов на берегу. Потупив взор, все поворачиваются спиной к воде. Горе тому, кто осмелится взглянуть на юного правителя.

И вот наступает час величайшего таинства. Седовласые жрецы сбрасывают покрывало и натирают тело юноши липкой и душистой древесной смолой. В руках у них короткие тростниковые трубочки, вот они подносят их к губам. Мгновение, выдох - и из трубочек извергаются струйки желтого порошка. Это золото - оно священно, ибо угодно богам. Постепенно плечи и руки, спина и грудь юноши покрываются тонкой золотистой пеленой.