На главном направлении - [34]

Жизнь безжалостно опровергла розовое представление о том, что все блага будут поданы нам на блюдечке. В первое время даже заявки представлять было некому. Приходилось самому соображать, что и откуда взять, чтобы накормить бойцов, скорее доставить на фронт все необходимое. И Хохлов показывал пример кадровым военным, как надо решать организационно-хозяйственные задачи, возникавшие на каждом шагу. Выходец из трудовой семьи, он мог сам взять в руки топор или косу и доказать, что всякий, кто хочет, может научиться ими владеть.

Следуя на машине к новому месту службы, я старался мысленно представить себе обстановку, в которой придется решать задачи уже не армейского, а фронтового масштаба.

Проехали Тулу, Ефремов. День клонился к вечеру, когда водитель Грунь обратил мое внимание на едва заметные черные точки в воздухе:

— То ли птицы, то ли самолеты.

Не прошло и минуты, как увидели клубы дыма над Ельцом. Пока мы приближались к этому городу, фашистские стервятники сделали несколько заходов, сбросив сотни бомб. На главной улице нам встретились лишь несколько рыдающих женщин с детьми. Город казался мертвым: поваленные телеграфные столбы, горящие дома — следы совершенного фашистами преступления.

В 12 километрах юго-восточнее Ельца располагался штаб Брянского фронта. Командовавший этим фронтом генерал Ф. И. Голиков в первой декаде июля 1942 года отбыл на вновь созданный Воронежский фронт. Ожидали другого командующего.

Должность начальника тыла фронта я принял от генерала В. Н. Власова. Встретились мы с ним в избушке, наполненной табачным дымом. Состояние рабочей комнаты и внешность генерала Власова были как бы отражением его настроения: небритое лицо, взъерошенные волосы, измятое обмундирование — все показывало, что он переживает глубокую депрессию в связи с неудачами: противнику удалось глубоко вклиниться на стыке между 13-й и 40-й армиями, и, несмотря на действия введенных в сражение нескольких танковых корпусов, приданных фронту, враг здесь не был ни разбит, ни даже оттеснен.

Из короткой беседы с В. Н. Власовым мне стало ясно, что Брянский фронт испытывает острую нужду буквально во всем: в продовольствии, горючем, боеприпасах. Главное — не хватает транспорта. По этой причине госпитали забиты ранеными — эвакуация по железной дороге затруднена непрерывной бомбежкой.

Неприглядную картину нарисовал мне Владимир Николаевич.

— Нельзя ли нам попить чайку? — спросил я.

— А почему бы нет? — ответил он. — Хоть сию минуту. Сейчас мы сядем в машину и поедем попить чаю.

Действительно, пришлось проехать около 5 километров. В одном из оврагов оказалась палатка с харчами. Из-за стакана чаю тратить столько времени!

— Да, у нас такой порядок. Велено никаких столовых вблизи штаба фронта не держать, — невесело разъяснил В. Н. Власов, — не демаскировать…

Накормить штаб фронта — это небольшой вопрос по сравнению с обеспечением всего фронта. Но штаб является «мозгом» фронта и время его работников надо беречь. Мне стало ясно, что этот вопрос требует решения.

Вскоре прибыл новый командующий Брянским фронтом генерал-лейтенант К. К. Рокоссовский. О нем, о его 16-й армии много писали в газетах. Имя Рокоссовского не сходило с уст, когда речь шла о боях под Ярцевом, об отражении немецких атак на волоколамском шоссе, о переходе наших войск в наступление на этом направлении. Знали мы и о том, что в Московской битве Константин Константинович был ранен.

Теперь мне пришлось встретиться с ним как со своим командующим. Хотя мы увиделись впервые, у меня было впечатление, будто уже много лет знаем друг друга. Я рассказал о себе, о своей службе.

— Мы попали в очень сложное положение, — сказал Рокоссовский.

Глядя на карту, он рассказал об обстановке: 13-я армия, ставшая теперь левофланговой армией фронта, вела напряженные бои. Надо ей помочь.

Выслушав мой доклад о состоянии тыла, командующий пожелал мне успеха.

— Еще раз прошу побеспокоиться о раненых тринадцатой армии.

В тоне, каким генерал К. К. Рокоссовский это сказал, не было ничего похожего на приказ, но я почувствовал серьезную тревогу за 13-ю армию. По прибытии в штаб тыла я попросил начальника санитарного управления фронта генерала М. С. Ицкина подробно доложить о положении дел. По сводке начсанарма 13-й в деревне Барановка скопилось много раненых. Он просил помочь эвакуировать их. Ицкин же утверждал, что в 13-й армии вполне достаточно и свободных госпиталей и санитарных машин, и ему непонятно, как могла образоваться такая «пробка». Я немедленно выехал с ним в Барановку, находившуюся в 70–80 километрах от штаба тыла фронта.

Картина беспомощности и неорганизованности сразу же бросилась нам в глаза. На участке в 20–30 километров вдоль линии фронта располагалось четыре госпиталя в 5–8 километрах один от другого, в затылок к медсанбатам дивизий. По схеме правильно. Но три госпиталя совершенно бездействовали, а четвертый, в Барановке, принял свыше 2 тысяч раневых. «Принял» — это даже не то слово. Раненых не принимали, а просто разгружали по крестьянским дворам шоферы машин, идущих за боеприпасами на армейский склад к ближайшей железнодорожной станции. Была одна-единственная дорога от войск на армейский склад — она шла через Барановку. А так как санитарная эвакуация осуществлялась главным образом с помощью обратного порожняка, то водители машин, стремясь как можно быстрее доставить боеприпасы на фронт, не тратили времени на поиски госпиталей, укрытых в лесу, а считали более удобным воспользоваться ближайшим. К тому же служба пикетирования была поставлена из рук вон плохо, никаких указательных знаков в сторону развернутых в тылу госпиталей мы не обнаружили.