На фронтах Великой войны. Воспоминания. 1914–1918 - [91]

День между тем перевалил за полдень, а мы все отступали. Противник отстал и был уже почти вне сферы огня, но все же продолжал нас преследовать, особенно когда наши части делали попытки к остановкам. Все, что осталось от двух весьма слабого состава полков и двух батальонов, отходило в двух группах: вдоль лощины с ручьем, идущей почти параллельно железной дороги, отходил офицерский батальон и все, что к нему пристало (большая часть 2-го офицерского полка и инженерная рота); эту группу противник наиболее сильно преследовал и она имела наибольшую отступательную энергию, так сказать; другую группу составили самурцы и все, что к ним пристало, – пластуны, часть стрелкового батальона и все пять батарей; она отходила от с. Михайловское правее (если стать тылом к противнику) железной дороги.

Шли все в подавленном настроении, боеспособность частей упала до крайности. Так, лучшая часть – офицерский батальон, пытаясь останавливаться, просто видимо, чтобы передохнуть от утомления, тотчас поднималась и продолжала отход, как только большевицкие цепи, преследующие его, появлялись на горизонте. Казалось, этому отходу не будет и конца. Но вдруг наступил резкий, поразивший нас перелом и поворот событий. Было уже часа четыре, стало вечереть. Мы шли уже очень медленно и часто останавливались для наблюдений. Местность в районе ст. Пелагиада ровная, и видно далеко. Мы хорошо видели цепи противника, миновавшие уже ст. Пелагиада. Как вдруг эти цепи приостановились и левый фланг, что преследовал офицерский батальон, смешался и шарахнулся в сторону станции и частью даже исчез где-то за ней. Весь остальной фронт также мгновенно сжался и свернулся куда-то тоже к железной дороге. Всякое движение вперед прекратилось. Словом, весь горизонт, на котором маячили цепи противника, в какие-нибудь пять – десять минут очистился от них совершенно. Сразу наше настроение приподнялось. Что именно произошло в тылу у противника, к юго-западу от ст. Пелагиада, нам известно не было, но мы догадывались, что, очевидно, там появились части конницы генерала Врангеля. Отход наш как-то сразу прекратился сам собой, и мы решили даже повернуть и перейти в наступление. Целью его мы себе ставили – просто поднятие у частей дивизии упавшего духа и сближение с тем районом, где произошли какие-то благоприятные для нас события.

Тотчас разосланы были записки старшим начальникам двух упомянутых выше групп, которые мы переименовали в правую и левую колонны: перейти в наступление на ст. Пелагиада правой колонне – вдоль той же балки с ручьем, левой – вдоль железной дороги. Движение начато исполнением, когда сумерки уже спустились на землю. Откуда-то поступили сведения, что на одной из железнодорожных будок, по счету 2-й или 3-й от ст. Пелагиада к нам, идет пьянство каких-то большевистских командиров и что впереди нее лишь небольшая их передовая часть.

Двинулись вперед. В полутемноте подошли к будке, а в следующей, в двух верстах, по упомянутым только что сведениям, должны были быть уже большевики. Помню, в этот момент с тыла кто-то привез страшно обрадовавшее тогда нас известие, что в Новороссийск прибыли союзники. Весть эта мигом облетела всех и еще сильнее подняла настроение. Особенно возликовали изголодавшиеся по снарядам батареи, когда им сказали, что теперь они будут стрелять, сколько душа пожелает. Под это известие две легкие батареи тут же у будки снялись с передков и в полной уже темноте открыли неистовую стрельбу по следующей железнодорожной будке, с какой наводкой – я уже и не знаю. Только стрельба эта произвела на всех необычайно бодрящее впечатление, а на противника, если он там, действительно, был, вероятно, ошеломляющее. Пехота наша продвинулась дальше к Пелагиаде, противника не встретив: то ли он исчез под влиянием нашего необычного наступление, то ли – еще ранее, под влиянием подхода конницы генерала Врангеля с их левого фланга и тыла. Вернее – последнее.

Так мы и заночевали. Штаб – в будке. Наутро мы предполагали продолжить наступление. Включили телефон в линию, чтобы говорить со ст. Рыздвяная, штабом генерала Боровского. Часов в 10 – еще никто не ложился спать, сидели и оживленно беседовали по поводу прибытия союзников и возможных благоприятных перспективах – вдруг вызов по телефону: «Откуда?» «Монастырь под Ставрополем!.. Штаб генерала Врангеля!..» Мы так и присели, что называется, от обалдения. От имени генерала Врангеля сообщалось, что его войсками Ставрополь взят и что он просит начальника 3-й дивизии немедленно прислать ему пехотную части для упрочения занятия города. Мы ответили о своем положении и сообщили, что будет сейчас же выслан «слабый числом, но сильный духом доблестный Самурский полк». Последний и в самом деле после всех боев под Татарка – Ставрополь насчитывал в своих рядах не более 300 штыков. Но дух в нем был бодр, как, пожалуй, ни в одной из прочих частей дивизии. Вот вам и солдатский полк с группой старых самурцев, офицеров настоящего 83-го Самурского полка!

Ночью же полк был отправлен, и к утру он был уже в монастыре, к полному удовлетворению штаба генерала Врангеля, который был нам признателен за наш благородный жест: разбитая дивизия после целого дня отступления при первой же просьбе соседа в не выясненной еще для себя обстановке выделает в помощь своему победоносному соседу на решительный пункт треть своих сил.