— И ты нашла этого другого?
— Да, нашла, — просто сказала Кристина. — Но я не хочу, чтобы он мучился.
Беддоуз наклонился и взял ее руки в свои. Они безвольно лежали в его ладонях.
— Крис… — сказал он.
Она смотрела в окно. За толстым оконным стеклом сгущались сумерки и загорались огни, она сидела силуэтом на фоне этих огней, чистая, юная, неумолимая. Он смотрел на нее, и беспорядочные воспоминания лезли в голову: первая их встреча и другие первые встречи с Другими девушками, и еще как она лежала рядом с ним ранним утром под лучами осеннего солнца всего каких-нибудь три месяца назад, когда это солнце вплывало в их комнату в маленьком отеле на юге, а из окна были видны коричневые Нижние Альпы и далекое море. Держа ее руки в своих, узнавая прикосновение маленьких, как будто детских пальцев, он почувствовал, что если сейчас, сию минуту он сумеет заставить ее обернуться, все будет по-другому.
— Крис… — шепнул он.
Но она не повернула головы.
— Пиши мне в Сиэтл, — сказала она, не сводя глаз с запотевшего стекла, в котором отражались, искажались и множились огни кафе и ресторана напротив.
Беддоуз выпустил ее руки. Она не убрала их, руки лежали на столе, и блеклый лак ногтей тускло отражался на покрытой пятнами деревянной его поверхности. Беддоуз встал.
— Лучше я пойду, — сказал он. Говорить было трудно, собственный голос, который он слышал словно издалека, звучал как-то странно. «Господи, подумал он, — я старею, того и гляди я начну плакать в ресторанах». — Я не хочу ждать, пока он принесет счет, — сказал Беддоуз. — Скажи своему приятелю, что я, к сожалению, не могу с вами вместе пообедать и что я приношу ему свои извинения за то, что ушел не расплатившись.
— Это пустяки, — ровным голосом сказала Кристина, — он будет рад заплатить.
Беддоуз наклонился, поцеловал ее сначала в одну щеку, потом в другую.
— Прощай, — сказал он, и ему показалось, что он сумел при этом улыбнуться. — На французский манер.
Он быстро оделся и вышел на улицу. Он прошел мимо конторы авиакомпании и, повернув за угол, вышел на бульвар, где за полчаса до него промаршировали ветераны. Ничего не видя, как слепой, он дошел до Арки, там возле могилы и Вечного огня в вечернем тумане поблескивали листья лаврового венка.
Он знал, что в эту ночь ему лучше не быть одному, что надо куда-нибудь зайти, кому-нибудь позвонить и кого-нибудь пригласить пообедать. Но он шел мимо одной, второй, третьей телефонной будки, и хотя всякий раз он замедлял шаг, но так никуда и не вошел. Потому что во всем городе не было человека, которого он хотел бы видеть в этот вечер.
