На флоте менингитом не болеют, или Нептуна расстрелять, русалку – утопить - [23]

Вот почему в сессию в училище царит благодушное, безмятежное настроение. Даже дисциплина слегка разжимает свои железные тиски в эти деньки. Офицер может пройти мимо курящего в неположенном месте курсанта и не сделать ему замечание. Дежурный по училищу, обходя свои владения, обнаруживает ночью в Ленкомнате долбящего гранит науки курсанта (фанатики есть в любом деле) и не отправляет его спать, а лишь, уходя, плотно закрывает за собой дверь.

Одним словом, сессия – это особенное, удивительное время. Оно зовет и манит, как воскресное увольнение, и холодит, пугает, словно строевой смотр.

В понедельник – день, как известно, тяжелый и несчастливый, – из поточной аудитории номер 143 были вынесены все столы и стулья, за исключением трех блистающих свежей лакировкой столов и пары стульев, в углу сложили вигвам из длинных рулонов схем, над доской прикрепили огромный плакат: «Сдадим экзамен на «хор» и «отл». Два курсанта вкатили, словно пулемет Максим на позицию, тяжелый полотер. Вскоре палуба превратилась в зеркальную. Оставшиеся столы установили буквой «Т», поставили тут же стулья для преподавателей, налили в графин крепкого чаю.

На внутреннюю сторону двери повесили боевой листок, на которым крупным, видимым из любого конца помещения шрифтом, было начертано рукой классного художника Юры Нестерова следующее:

«Курсант!

Если ты любишь свою маму и хочешь встретиться с ней в отпуске, ты должен знать, что

– адмиралтейский коэффициент выражает зависимость скорости, водоизмещения корабля и мощности;

– качка – это колебание судна относительно положения равновесия…»

Далее следовали все основные определения сложной и непонятной науки об устройстве и живучести корабля.

Короче, была проделана огромная работа по подготовке к экзамену. Остался сущий пустяк – сдать экзамен.

Леха Петров, низенький курсант с широкими главстаршинскими полосами на погонах, последний раз окинул, оценивая, взглядом аудиторию, остановил взгляд на боевом листке и сказал:

– Заметут, чтоб мне месяц в город не ходить!

– Не волнуйся, Леха, никто и внимания не обратит, – успокоил товарища Андрей Рискин.

Он тоже скользнул взглядом по макетам кораблей, аккуратно уложенным в углу струбцинам и раздвижным упорам, и остался доволен.

– Пойдем переоденемся в первый срок*?

– Идем.

В рундучной они сняли заляпанные оранжевыми кляксами мастики робы, переоделись в форму три. Несколько секунд в бытовой комнате – и синий, с тремя белыми полосками воротник рассекли три острые, как лезвие штыка, грани, редкие пушинки исчезли с брюк, слово задолжники из строя увольняемых.

– Ну все, – сказал Андрей. – Теперь готовы.

Он стоял перед большим, в человеческий рост, зеркалом и разглядывал себя. Над зеркалом висела строгая надпись: «Заправься!»

– Красивый, красивый, хватит любоваться, – Петров хлопнул друга по плечу. – Пошли.

…Экзамен уже начался. Несколько курсантов сидели в коридоре на вынесенных из аудитории столах и перелистывали конспекты. Остальные, затаив дыхание, стояли у двери, вслушиваясь в доносившийся оттуда разговор. Дверь открылась, появился дежурный по классу, быстро сказал:

– Жуков говорит, давайте шпору на 21-й билет.

Получив искомое, дежурный снова исчез в аудитории.

– Может, заглянем в учебники? – спросил Андрей.

– Перед смертью не надышишься, – Леха взобрался на стол. – Отдыхай и жди «первую ласточку».

«Ласточка» появилась тут же. Высокий розовощекий старшина 2 статьи, облегченно вздыхая, развел руками:

– Три шара.

– Эх, ты, – пожурил троечника Андрей. – А на четыре бала не мог?

На что невозмутимый троечник ответил:

– А нам не нужен лишний балл, лишь бы отпуск не пропал.

– В институте с тебя бы за это стипендию срезали, – вступил Леха в разговор.

– Так то в институте, а здесь каждый месяц – отдай, что положено и не греши!

– Тебя ничем не пробьешь, толстокожий, словно мамонт…

(Не закончено…)

Глыба-78

15 мая 1978 года, Калининград

Скоро начнем строительство «глыбы-78». Это картина 120 на 15 метров. Гигантская, в стиле Сикейроса. Правда, тот работал с помощью подъемного крана и пульверизатора. Ну, а мы попроще – у нас кисть и мозолистые руки. Этого достаточно.

P.S. У начальника КВВМУ адмирала Владимира Пилипенко была страсть к гигантомании. Особенно он гордился тем, что плац в училище по квадратному метражу был больше Красной площади (для чего пришлось снести несколько строений). А еще вокруг плаца стояли картины на морскую тематику. «Бой авианосной ударной группы с подводной лодкой противника», «Высадка морского десанта при поддержке авиации», «Корабли в кильватерном строю» и т. д. Размер картин – сотни квадратных метров. Самая большая – 120 на 15 метров (она не вынесла порывов ветра и рухнула).

Картины рисовали на плитах шифера, которые перед этим варили в масле, а потом покрывали грунтовкой. Руководил процессом как минимум капитан 2 ранга, который после завершения строительства получал очередную звездочку.

На главной башне, в здании, где находились дежурный по бурсе и знамя училища, были большие часы. Каждые полчаса они играли мелодию «Ты, моряк, красивый сам собою…» Жители окрестных кварталов были очень недовольны, но победить адмирала, да еще Героя Советского Союза, не смогли…