На фига попу гармонь... - [3]

– А на той! – разглядывал он тщедушного, небритого мужичка. – Скотника Митяя кто-то садистски замочил… А я у него записку про гармонь нашел, – наблюдал сверху, как доблестный Бобик пытался прокусить меха ударившего его инструмента. – Так что неизвестно, чей еще фиг ушами хлопает и ногами топает, – протянул ручищу, кулак которой был с голову гармониста, и уцепил инструмент.

– Как замочили? – загалдели собутыльники, оживленно разливая продукт по стаканам. – А мы головы ломали, за что б нам выпить? – галдели они.

«Эхе-хех, людя-а», – спрыгнул с пенька леший и тоже приложился к струйке первача.

– Вот и ему сломали, – отдал гармонь щетинистому Кузьме, – отбили, вернее, – глядел, как у мужиков от любопытства разгорелись глаза.

– Мишань, а че в маляве-то было? – поинтересовался не старый еще, но весь морщинистый, с серой кожей, пастух Евсей, протягивая егерю стакан. – Да ты присаживайся, присаживайся, – подвинулся на сброшенной с плеч фуфайке, – вот, семечку на, зажуй… – щедро предложил он.

Отломив половинку семечки, Мишаня по-десантному выплеснул в себя мутную жидкость.

«Ну и обжора, – мысленно осудил его пастух. – Нам бы до обеда жрачки хватило».

Усевшись, Мишаня развернул записку и оглядел умирающих от любопытства алкоголиков, особенно гармониста. Казалось, чтоб скорее узнать написанное, он отдал бы самое дорогое, что у него есть, – полный стакан.

– Козел! – глянув в бумажку, произнес егерь.

Все задумчиво глазели друг на друга. Дождавшись, когда стали глазеть на него, дочитал:

– Фиг найдешь свою гармонь…

– Как? Как? – поперхнулся дядька Кузьма, почесав щетину.

– А вот так! – со значением произнес он и убрал в карман записку, заметив при этом, что на ближайшую ветку усаживается кукушка и плотоядно смотрит на компанию.

«Фиг… найдешь… свою… гармонь…» – задумались мужики.

– Фиг, это, видать, кликуха… погоняло по научному, –предположил Евсей, оглядывая задумчивых мужиков.

– Не-е-е! – замотал башкой дядька Кузьма. – Кликуха – Козел! А «фиг» – это вывод! – поднял кверху грязный указательный палец.

Все уважительно глядели на собутыльника.

– Прох-х-фессор! – похлопал его по плечу Евсей и, встав, громко щелкнул кнутом.

От звука, напоминающего разорвавшийся снаряд, у кукушки произошло головокружение, и, произнеся почему-то «кря-кря», она впала в глубокую кому.

Успокоившись и сбросив стресс, пастух уселся на фуфайку и как ни в чем не бывало дернул следующую по порядку порцию. Чтоб не выбиться из графика, все единодушно поддержали своего другана.

– Но нашел я только башку. Остального организма в наличии не имеется, – подвел черту под сообщением Мишаня.

Замершие на секунду мужики стали шумно наполнять стаканы.

– Может, он где рядом, – пощелоктил носом Кузьма, – дух чтой-то пошел спе-фе-цический… – победно глянул на Мишаню.

Выпив еще по стакану, доели оставшиеся полсемечки.

– Парни! А давайте всего остального Митяя поищем?! Все-таки мы с ним почти эти были… – с надеждой глянул на Кузьму Мишаня.

Тот в задумчивости сморщил лоб.

Окружающие, затаив дыхание, ждали, что скажет грамотей.

– … Кал-леки!.. – с облегчением прохрипел Кузьма.

– … Коллеги!.. – неизвестно откуда вспомнил слово Мишаня.

Потрясенные слушатели выпили за бесплатное начальное образование.

– Ну-у, вы тут пейтя, а я, как человек интеллихентный, без закуси не могу… – поднялся несколько посрамленный дядька Кузьма. – Пойду лучше останки друга искать, – но с первым шагом тут же попал в продукт собачьего физиологического процесса и, поскользнувшись на нем, крепко припечатался лбом о дерево, чем развеселил компанию и знатно обнадежил пришедшую в себя кукушку.

Весело смеясь и переговариваясь, народ разбрелся по лесу, разыскивая безголовый труп безвременно ушедшего в трезвую жизнь собутыльника. Мишаня оказался в паре с дядькой Кузьмой. За ними плелся грустный Бобик, думавший о том, что есть специальные собаки. «Вот пусть они приходят с милиционерами и ищут… А наше дело – сон, еда, охота да сучки… На кой шут нам эти тухлые покойники?.. Мы их сами свежих настрелять могем…»

Бродили до обеда. И когда, уже потеряв надежду, доморощенные эмчеэсовцы возвращались назад, к родным самогонным аппаратам, возле которых дежурил пьяненький леший, вдруг унюхали знакомый запах носков Митяя.

– Стоп! – чихнув, поднял вверх руку дядька Кузьма. – Бьюсь об заклад, что в радиусе ста метров мы найдем искомое тело, – грамотно выразил мысль.

«Надо было вместе с кружкой и противогаз тиснуть», – пожалел о своей честности и недальновидности бывший десантник и мужественно направился в сторону вони.

Не пройдя и полсотни метров, упал в обморок пастух Евсей. Еще через двадцать метров оставшиеся в живых увидели торчавшие из-под елки ноги в рваных носках.

– Во-о садюга-а! Чтоб к телу не подпустить, ботинки с него снял, – нелицеприятно высказался об убийце дядька Кузьма.

Рядом с ним, не выдержав, упал еще один собутыльник.

Лишь Мишаня держался из последних сил, бормоча что-то про непобедимый десант, который не вырубишь даже носками Митяя.

«Не такое видали… иприт с зарином на спор нюхали – и то ничего».

Рядом зашатался дядька Кузьма.

– Не бросай меня тут, – взмолился он.