На фарватерах Севастополя - [45]

Поэтому–то штурман Дзевялтовский на катере старшего лейтенанта Бычкова торопился, чтобы вовремя быть на месте. Но подойти на большой скорости катеру–охотнику мешала встречная волна. Она била и захлестывала носовую часть катера, заливала белой пеной палубу до самого мостика. Пришлось задраить все люки по–штормовому и всех людей, кроме вахты на мостике, убрать с палубы вниз.

Когда пришли на место, небо уже потемнело, ветер стих и шла ленивая тягучая зыбь.

— Справа, тридцать, силуэт! — хрипло доложил сигнальщик простуженным голосом.

И тут же Иван Иванович услышал сердитый громкий голос Бычкова.

— Огонь!

Пулеметы застучали так, что задрожала палуба корабля.

Ударила носовая пушка, выбросив пламя. Видно было, как темный силуэт, похожий на громадную птицу, начал отделяться от воды и исчез среди вспышек разрывов в белесом сумраке наступающего вечера.

— Торпедоносец, сволочь! — тяжело дыша, выругался Бычков. — Знают уже, где фарватер, сидят и ждут, как коршуны.

И добавил строго:

— Сигнальщикам смотреть в оба!

А кораблей все нет, с неба снова сыплется мелкий сухой снег. Все больше темнеет.

— Придется включить прожектор, — говорит Бычков Ивану Ивановичу и, сняв рукавицу, сам открывает крышку железного глобуса, — в этой снежной каше транспорт может напороться на минное поле…

Иван Иванович молча раскуривает трубку, укрываясь за обвес мостика, и немного погодя говорит, обращаясь к Бычкову:

— Чуешь, откуда зыбь идет? Учти, нас сносит. Надо машинами подрабатывать, а то и сами место потеряем.

Бычков понимает, что катер сносит с фарватера, но он все возится с прожектором.

И вот луч прожектора протягивается вперед, пробегает по холодным гребешкам волн и где–то невдалеке теряется, словно тает. Потом луч поднимается вверх, упираясь в низко висящие облака. Видит ли его транспорт? Луч внезапно гаснет, и ночь, обступившая катер, кажется еще темнее. Уже, наверное, вышли из Ялты и рыщут где–то в море немецкие торпедные катера. Может, сейчас из этой непроглядной тьмы они внезапно атакуют катер–охотник, выстрелив в него бесшумную быструю торпеду, или расстреляют из пушек в упор.

В это время транспорт «Белосток» с транспортом _»Курск» на буксире в сопровождении тральщиков «Щит» и «Взрыватель» подходил к крымским берегам. В море корабли бомбила фашистская авиация. От близкого разрыва бомбы на транспорте «Курск» вышли из строя машины. «Белостоку» пришлось взять его на буксир. И корабли теперь медленно подходили к Крымскому полуострову.

Перед вечером на тральщике «Щит» вахтенный сигнальщик Кривенко доложил:

— Самолет–разведчик!

— Ясно! — ответил командир корабля старший лейтенант Гернгросс. — Сигнальщикам усилить наблюдение! — и командир дал сигнал боевой тревоги.

Вместе с сигнальщиками командир корабля разглядывал в бинокль серое небо и потемневший горизонт. С той стороны горизонта, где находился берег, появилась черная точка: это на тральщик на бреющем полете шел самолет–торпедоносец.

— Огонь! — скомандовал командир. Орудия и пулеметы тральщика ударили по торпедоносцу. Он отвернул, не дойдя до дистанции залпа, и скрылся в серой мгле.

Но комендоры на корабле не отходили от пушек и пулеметов, до боли в глазах всматривались в наступающие сумерки сигнальщики. Скоро торпедоносец снова появился, но теперь он шел в атаку на транспорты. Уклоняться от атаки транспортам, связанным буксиром, было трудно.

Командир «Щита» прибавил скорость, и вместе с тральщиком «Взрыватель» открыл огонь по торпедоносцу. С большой дистанции самолет сбросил две торпеды.

Торпеды быстро бежали к корме «Курска». Чтобы уклониться от них, «Белосток» дал полный ход. Рванулся буксирный трос и лопнул со звоном. Но торпеды прошли мимо. Транспорт «Курск», не имея хода, начал дрейфовать к минному полю.

— Приготовить буксир! — подал команду командир тральщика и на малом ходу подошел к беспомощно плывущему по волнам «Курску». В наступившей тьме вместе с холодным ветром начал падать снег. Крупная зыбь кренила корабли. «Курск» уваливался под ветер, и буксирный трос дергал тральщик. Кораблям тяжело было идти против зыби в кромешной темноте, не имея береговых ориентиров и зная, что где–то здесь, под дрожащим железным корпусом корабля, может быть, уже появились первые черные шары минного заграждения. И в это время в той стороне, где должна была открыться земля, замигал белый, тусклый в снежной пелене огонь прожектора.

Это встречал транспорты у подходного фарватера катер–охотник из Севастополя.

На катере все уже устали и измотались, ожидая конвой и лежа в дрейфе на тягучей мертвой зыби. Но транспорты надо было встретить, и снова яркий белый луч разрезал темноту. В светлом луче носились мириады снежинок, они кружились и таяли, не долетая до стекла прожектора. И снова наступила тьма. Так продолжалось в течение нескольких часов долгой зимней ночи.

— Чайку бы горячего неплохо, — сказал вахтенному матросу Бычков. Он уже изрядно продрог, его клонило в сон, но он не уходил с мостика.

В этот момент какая–то огромная тень медленно надвинулась на катер.

— Включить ходовые огни, — скомандовал Бычков и передвинул ручки машинного телеграфа.