На ее условиях - [2]

Изобель резко обернулась, потеряв невозмутимость:

— Это не шутки, Алесандер! История семьи Эскивель насчитывает века. Ты намерен дать ей прерваться только потому, что ты слишком занят, развлекаясь с очередной puta-del-dia?

— Мне всего тридцать три года, Madre. Думаю, я буду способен на размножение еще какое-то время.

— Возможно, но не думай, что Эзмерельда де ла Сильва будет ждать тебя вечно.

— Разумеется, я не думаю ничего такого. Это было бы совершенно неразумно.

— Верно, — протянула его мать, с надеждой во взгляде делая осторожный шаг к Алесандеру. — Неужели ты наконец внял здравому смыслу и решил остепениться? — Она рассмеялась с показным облегчением. — О, Алесандер, ты мог бы сказать раньше.

Он улыбнулся ее напрасной надежде:

— Я имел в виду, что Эзмерельде не имеет смысла ждать ни минуты дольше, потому что я ни за что на свете на ней не женюсь.

Лицо его матери закаменело, как маска. Скрестив руки на груди, Изобель демонстративно отвернулась к окну.

— Ты знаешь, между нашими семьями существовала договоренность еще с тех пор, как вы оба были детьми. Эзмерельда для тебя очевидный выбор.

— Твой выбор, не мой!

Он бы скорее женился на акуле, чем на такой, как Эзмерельда де ла Сильва. Она была бесспорно красива, и когда-то в прошлом Алесандер подумывал об этом браке, но быстро выяснил, что в девушке не было теплоты, огня. Да, собственно, ничего не было в этой безупречной оболочке, кроме холодной рыбы, выращенной с единственной целью — хорошо выйти замуж. А он, для брака или вне его, никогда не согласился бы на женщину без страсти.

— А что тогда насчет внуков? — воззвала Изобель, меняя тактику и прижимая руку к сердцу. — Если ты не хочешь жениться ради фамильного имени, может, сделаешь это ради меня? Чтобы подарить мне внуков?

Теперь была очередь Алесандера смеяться:

— Ты переигрываешь, Madre. Не так уж сильно ты любишь детей. По крайней мере, насколько я это помню по своему опыту.

Изобель тихо фыркнула.

— Ты был воспитан, чтобы стать лучшим, — сказала она без малейших угрызений совести. — Ты был воспитан сильным.

— Тогда почему ты удивляешься тому, что я хочу принимать собственные решения?

Ее плечи напряглись.

— Ты не можешь играть в эту игру вечно, Алесандер, не важно, насколько она тебя забавляет! На следующей неделе Маркел де ла Сильва празднует шестидесятилетие. Мы с матерью Эзмерельды надеялись, что ты будешь сопровождать Эзмерельду на этот прием. Можешь ты хотя бы почтить этим дружбу между нашими семьями?

Для чего? Чтобы услышать «неожиданное» объявление об их помолвке в качестве экстравагантного подарка на день рождения отца невесты? Алесандера это бы не удивило. Его мать питала особенную страсть к измышлению подобных планов. С нее сталось бы поставить его в такого рода положение и вынудить к нежеланным действиям.

— Какая жалость. У меня другие планы на этот вечер.

— Ты должен там быть! Твое отсутствие будет преднамеренным оскорблением для семьи!

Алесандер вздохнул, внезапно устав подначивать мать. Конечно, он собирался на эту вечеринку. Маркел де ла Сильва был хорошим человеком, достойным уважения. Не его вина, что его дочь пошла в загребущую маменьку.

— Разумеется, я там буду. Но скажи, какое слово из «я ни за что на свете не женюсь на Эзмерельде» ты не поняла?

— Да-да, ты сейчас так говоришь, но больше никого подходящего просто нет, а рано или поздно тебе придется выполнить свое предназначение как единственному наследнику поместья Эскивель. — Его мать перестала притворяться, что объединение двух семей этим браком было ее конечной целью. — Когда ты это, наконец, поймешь?

— Я не могу дать тебе тот ответ, который ты хочешь услышать, но уверяю тебя, Madre, когда я наконец решу жениться, ты узнаешь об этом первой.

После этих слов его мать ушла, вся негодование в холеной оболочке, и ее парфюм и раздражение витали в воздухе еще долго после того, как за ней закрылась дверь. Алесандер стоял у того же большого окна, в которое недавно смотрела Изобель, но, в отличие от нее, он наслаждался видом. Лес шелестел на острове Санта-Клара, на горе Ургуль возвышалась статуя Христа, благословляющего Сан-Себастьян, и вместе с горой Игельдо это был роскошный фон для лучшего пляжа Европы.

Алесандер купил эту квартиру несколько лет назад, не глядя, после очередной ссоры с матерью. В то время ему просто нужно было убежище подальше от фамильного имения в Гетарии. Как выяснилось, он получил больше, чем просто убежище в двадцати минутах езды. Он получил самый лучший вид из окна на город.

Сегодня белый изгиб пляжа был менее людным, чем месяц назад, в самый разгар лета. Большинство туристов по мягкой сентябрьской погоде предпочитали прогулки по Конче купанию в море.

Со вновь разгоревшимся желанием Алесандер пригляделся к пляжу. Бланка любила проводить дни напролет на горячем песке, покрываясь загаром. И преуспевала в этом, насколько он помнил. Жаль, что его мать не понимала преимущества длинных загорелых ног перед чистотой ковров.

Алесандер обвел взглядом пляж. Возможно, Бланка сейчас где-то там. Достав телефон, он пролистал контакты в поисках ее номера. Изобель, должно быть, заплатила ей приличную сумму, чтобы сохранить в тайне новость о ее столь внезапном уходе. Но если Бланка все еще где-нибудь поблизости…