На Другой Стороне - [55]

Под маской оказалась другая птичья голова — почти такая же, как предыдущая, только чуточку поменьше. И клюв отливал приятной синевой, а не казался концом старой кочерги, да зоб ходил ходуном при дыхании чуть более заметно.

— Здравствуйте, господин кукушка, — от растерянности поздоровался Денис.

Человек-кукушка самодовольно произнёс:

— Привет и тебе, маленький гладкий человечек. Я смотрю, вы заблудились?.. Так то дело поправимое. И всё же, для чего вы отдыхаете в таком неуютном месте? Есть ли в этом какой-то сокровенный смысл?

Прежде, чем Денис успел ляпнуть что-то ещё, в разговор вмешался Максим:

— Никакого. У людей так часто случается. Особенно у маленьких. Когда ты оказываешься в безвыходном положении и к тому же — как раз наш случай — не помнишь дороги обратно, мы просто садимся или ложимся где попало и ждём, пока кто-нибудь нас найдёт. Иногда плачем. Но в этот раз, — Максим посмотрел на брата и на Варру, — никто не плакал.

— Что же, вас нашли. Что дальше? — человек-кукушка наклонил голову. Денис вдруг понял, что даже не может определить, какого он пола. — Будете вытворять всякие человечьи штуки, которым вас, несомненно, научили отцы? Метать в нас стрелы? Стрелять из громких палок?

Максим помотал головой. У него было лицо человека, который пытается играть в игру, правила которой не до конца ясны.

— Не-а. Попросим вас спуститься и быть здесь, на этой полянке, нашими гостями. Как у себя дома. Вот у нас есть белая морковь. Не изволите ли присесть на эту кочку или на тот большой гриб? Я приглашаю всех, до последней кукушки, — прибавил Максим и многозначительно подвигал подбородком.

«Здесь есть и другие», — понял Денис. Он медленно поворачивался вокруг своей оси, пока не закружилась голова. А потом посмотрел на Варру и увидел, что она неотрывно смотрит в одну точку. Стоило изрядных усилий заметить там, в этой точке, блеск глаз-бусинок. А вон там ещё свешивается чья-то лапа, похожая на толстую лозу вьюнка или хвост древесной гадюки.

Господи, да их здесь десятки!

Кукушка как будто заволновалась. Лапы её сжимались и разжимались.

— Но это наш лес.

Максим изобразил удивление.

— Правда? Вот так сюрприз! Я, наверное, пропустил вывеску и коврик у порога. Что же, тогда, значит, мы ваши гости, и это вы должны кормить нас морковью. Экая незадача! Впрочем, эту морковь мы можем предложить вам к общему столу.

— Гости, — произнёс человек-кукушка, будто пробуя это слово на вкус. — Так, говорите, маленькие человеческие птенчики, вы потерялись и готовы даже заплакать?

— Заплакать, — подтвердил Максим и пустил слезу. Денис тоже на всякий случай хотел прослезиться, но ничего не получалось. Глаза оставались отчаянно-сухими и видели всё больше людей-кукушек, будто орган зрения украл у мальчика кто-то более серьёзный и внимательный.

Но это не понадобилось. Люди-птицы вдруг как будто сошли с ума, они падали с деревьев как перезрелые яблоки. Кажется, среди них назревало некое соревнование, правил которого дети не понимали. Денис решил, что сейчас твёрдый как камень клюв оборвёт его жизнь. Он зажмурился, но вместо боли вдруг почувствовал прикосновение жёсткого ветра к щекам. Огромные крылья, будто два пляжных зонта, распахнулись, жёсткие когти сжали его плечи, а в следующее мгновение ноги перестали доставать до земли.

Всё было совсем не так, как полёты во сне. Ветви летели мимо, словно огромные зелёные щупальца морского гада. Денис неосмотрительно распахнул рот, и вместе с комом воздуха туда влетели желуди, вертолетики и прочие древесные семена. Оставалось только надеяться, что среди этого мусора не было жука-оленя: проглотить большого жука было одним из главных Денисовых кошмаров детства.

Доминико летел следом, издевательски хохоча. Денис готов был спорить на что угодно, что в данный момент призрак вовсе не хотел быть живым.

Детей окунули в кроны, как в огромное шелестящее море. Там, внутри, оказались целые поселения этих странных созданий, и Денис потом, бродя среди их исполинских, неряшливых гнёзд, долго удивлялся: как они не заметили всё это снизу, с земли?

В каждом человеке-кукушке была фабрика по производству звуков, вроде «Ку», «Ух», «Чх» и «Х», и эти звуки окружали троих детей и Доминико, словно назойливые насекомые. Птицы выглядывали из гнёзд, собирались в гомонящие рои, в которых из сотни глаз пятьдесят смотрели на пришельцев, рассыпались и уносились по своим делам. Красноротые птенцы с тонкими, как ветки, крылышками-ручками сидели в гнёздах, качая непропорционально большими головами, которые не слушались их, и тогда маленькие ладошки поднимались, чтобы поддержать и повернуть неказистую, похожую на подъёмный кран, голову.

— Не плачьте, ребята, — зычным голосом провозгласил человек-кукушка. Должно быть, тот, который с ними разговаривал; внешне люди-птицы отличались только одёжкой. — Как когда-то о наших предках заботились другие птахи, не в силах иногда даже прокормить такую громадину, так теперь большая птаха позаботится о вас.

— Но кто вы такие? — не смог удержаться от вопроса Денис. Он сидел на ветке, обхватив её ногами, и пытался достать из-за ушей застрявшие там пучки листьев. — У меня на родине кукушки — это большие глупые птицы, которые разбрасывают своих птенцов по чужим гнёздам.