На Другой Стороне - [21]

— В некотором роде я навсегда останусь маленьким мальчиком, который просто усвоил кое-какие правила.

— И научился говорить как взрослый, — сказал Денис.

Максим ничего на это не сказал. Он обратился к Доминико.

— Значит, здесь был хозяин? Так кто же он?

— Сиу. Дикарь. Судя по покрашенным в синий мизинцам на руках и ногах, из племени Разгоняющих Самих Себя. Хотя, я могу ошибаться. Одного пальца у него не было. Возможно, просто лакота-отшельник.

— Он видел тебя?

— Было очень темно, — словно извиняясь, пробормотал Доминико. — Ты же знаешь, меня невозможно увидеть в темноте, даже зная, что я здесь.

— Что он здесь делал?

— Зашёл — неслышно, как могут только сиу и старые доходяги вроде меня. Увидел, что в гамаке его мирно посапывает этот… эта маленькая рыбья кость в заднице, потом заметил тебя. Хотел украсть очки — и тогда бы, без сомнения, я поднял бы такой визг, что он растерял бы все оставшиеся пальцы — но одумался. Развернулся и свалил.

Доминико фыркнул. Вышло это у него очень смешно: щёки надулись, будто сложенную из бумаги бомбочку наполнили водой.

— Как по-моему, туда ему и дорога. Не доверяю я этим степным дикарям. Впрочем, лесным я не доверяю ещё больше. Как и подгорным. Большой вопрос, кстати, был ли этот сиу подгорным, или всё-таки степным.

Он показал на полог.

— Он оставил на пороге крольчатину и какие-то травы. Может, он тебя даже узнал, рыбья кость. Может, плавал на корабле, на котором ты был капитаном, в качестве раба.

— У нас не было рабов, я ведь тебе уже говорил.

Максим нацепил очки и принялся исследовать кролика.

— Стоп! — заорал Денис, вскакивая на ноги. — Брэйк! Перекур! Я хочу знать всё, Макс. Кто такие эти Сиу? Он что, стоял прямо здесь, надо мной, пока я спал? Ты говорил мне, что был моряком, но не говорил, что был капитаном!

— А кем ещё я мог быть? — спокойно спросил Максим.

Этот вопрос поставил Дениса в такой ступор, что всё его возмущение испарилось, прошелестев залётным ветерком в волосах.

— А меня? — спросил он шёпотом. — Меня возьмут капитаном?

— По морю мы не пойдём. Ну зачем тебе корабль, если мы и по суше дойдём до таких чудес, которые ты, живя в своём простом мире со всеми этими механизмами и законами физики, не мог себе даже вообразить? — сказал Максим. — А теперь нам нужно решить, как мы употребим этого кролика. Ведь нам оставили его не для того, чтобы мы на него любовались.

Словно по команде, Денис ощутил голод.

Они довольно споро разделали кролика. Максим ловко орудовал ножом, Денис держал животное за задние лапки, отворачивая лицо и стараясь не смотреть. Он видел, как разделывали на рынке мясо, а здесь даже крови настоящей не было, хотя вспоротое брюхо пламенело как жерло вулкана. Но всё же… это почему-то иное. Нож, воткнутый в скамью, братец трогать не стал, зато выудил из складок собственной одежды кинжал, такой короткий, что он походил на кошачий зуб. Присмотревшись, Денис понял, что это и в самом деле чей-то резец, сверкающий острой и слегка зазубренной кромкой.

Закончив, они выбрались наружу. Доминико сказал, что в хижине, со всей этой сухой соломой, лучше не разжигать огня: «Того и гляди, взлетишь на воздух». Максим с ним согласился: «Обгорелое пятно в центре, может, вовсе не использовалось сиу для приготовления пищи, а имело сакральный смысл». Что такое «сакральный смысл» Денис не знал, однако решил не задавать вопрос, опасаясь насмешек призрака. Он решил атаковать сам, первым, спросив:

— Разве ты не должен бояться солнечного света?

— Мальчик, посмотри на меня, — Доминико вдруг засмеялся кашляющим, гиеньим смехом. Под лучами молодого солнца он внезапно утратил прозрачность и стал просто стариком с заплетёнными в косу седыми волосами, парящим над землёй так, что кончики травы должны щекотать большие его пальцы. Денис вдруг осознал, что потерпел поражение: задавая Доминико едкий вопрос, на мгновение забыл, где находится, впустил в себя нарисованный мир так, как впускал настоящий. Связь с домом, о котором он беспрестанно думал сразу после пробуждения, прервалась на секунду, но этого оказалось достаточно, чтобы стать частью ДРУГОЙ СТОРОНЫ.

Максим не принимал участия в их войне. Он набрал сухих веточек, сложил горкой между двух замшелых валунов, а потом, достав из замечательного своего вещмешка спички, слишком корявые и слишком большие, чтобы быть выпущенными на Тульской спичечной фабрике, зажёг костёр.

Денис тем временем осматривался. Хижина снаружи выглядела как огромный стог сена или гриб, погребённый под десятилетним слоем опилок и вымахавший за эти же десять лет на высоту двух человеческих ростов. Она выглядела как что-то очень старое и родное этому пейзажу, холмистому, привольному, шуршащему сухими травами и стрекочущему разнообразными насекомыми. Это было… как далеко-далеко за городом, вроде парка Монрепо, только ещё дальше.

Но было ещё и что-то, что не давало Денису покоя. Будто прозрачная, только ещё начинающаяся зубная боль. Казалось, за каждым холмом прячется по десятку этих их таинственных сиу, а каждый куст, находящийся на более или менее безопасном отдалении — их головной убор. Более того, стоило Денису потерять один из таких кустов из поля зрения, на прежнем месте он его уже не находил.