На Диком Западе - [67]

— Почему мой молодой брат не пришел к нам открыто? Мы бы встретили его дружески. Возьми обратно свой нож и пойди скажи своим, что Виннету зовет их отдохнуть около нашего костра.

— Как? Ты Виннету?! Предводитель апачей? И ты мне отдаешь оружие? Ты, вероятно, принимаешь меня за апача?

— Нет, мой брат. Я вижу, что ты принадлежишь к команчам, но я люблю одинаково всех. Сколько там ваших?

— Двадцать человек.

— Иди же и скажи своему предводителю, что я зову вас выкурить трубку мира.

Молодой индеец удалился, а Виннету сообщил всей компании, что к ним направляются двадцать краснокожих, и, когда увидел, что большинство встревожено этим известием, сказал:

— Они не могут иметь дурных намерений, так как идут поклониться праху своего знаменитого вождя, погребенного за этой долиной.

Они разложили костер, и, когда команчи приблизились, он вышел им навстречу, пожал руку их предводителю и подвел его к костру. Все его люди расположились тут же.

Виннету успел предупредить вождя; конечно, он сразу догадался, что они идут в Льяно, но своим людям он сказал, что те идут поклониться праху своего старого вождя.

— Я потом объясню тебе, зачем мне это понадобилось, а пока не выдавай меня.

Тот, зная Виннету, не мог не доверять ему и потому согласился.

Один из индейцев почему-то задержался у своей лошади, и, когда подошел к костру, все уже были здесь. И он невольно обвел присутствующих взглядом. Вдруг он произнес, обращаясь к предводителю команчей:

— Я вижу здесь Коршунов Льяно.

— Где же они?

— Вон они сидят. — И он указал на двух мексиканцев. Виннету, который понял их разговор, сказал:

— Пусть мой брат успокоится. Если он видит здесь своих врагов, то мы с ними ничего общего не имеем. Что же знает он о них дурного?

— Я подстерег их, когда они совещались вдвоем, и узнал, что они принадлежат к Коршунам Льяно, что они ждут караван белых, которые будут проезжать в этой местности, чтобы убить их. И если ты укрываешь этих разбойников, значит и у тебя нехорошие мысли.

Тогда Виннету сложил свое оружие и попросил команча следовать за ним по ту сторону кустов. Тот после некоторых колебаний согласился. Когда они отошли настолько, чтобы их не слышали, Виннету сказал:

— Я знаю, что эти два мексиканца принадлежат к Коршунам Льяно, но я не убил их потому, что через них можно найти и их сообщников. Не надо, чтобы они знали, что нам известно, кто они. И ты, мой брат, не понял меня, если думаешь, что я их приютил.

Команч чувствовал себя пристыженным.

— Огненная Звезда со своим сыном Железное Сердце отправился на восток в жилище белых, — сказал он, — мы же знали, что Коршуны Льяно подстерегают белых, и боялись, чтобы они не напали на нашего предводителя, а потому и вышли к нему навстречу.

— Я тоже поеду с вами, потому что и я жду из Льяно друзей, за участь которых опасаюсь.

— Кого же ты ждешь?

— Разящую Руку и еще несколько человек.

— Разящую Руку? Известного охотника и воина белых? Если позволишь, мы поедем с тобой.

— Виннету не позволит, а будет просить тебя об этом.

В это время со стороны костра прозвучали выстрелы.

Оба поспешили туда и застали следующую картину: команчи бежали к своим лошадям, готовые каждую минуту ускакать; двух мексиканцев не было видно. Бен, Портер, Блонт и Фэлзер стояли в растерянности, не зная, что предпринять. Бауман с сыном продолжали спокойно лежать у костра, и, когда Виннету подошел к ним, Гроза Медведей сказал:

— Эти двое ускакали, да так быстро, что их не смогли нагнать наши выстрелы.

— Что же — тем хуже для них. Слезайте с лошадей, — обратился он к команчам, — пробудем до утра здесь, а завтра устроим охоту на этих Коршунов Льяно.

Однако воины послушались только тогда, когда их вождь повторил распоряжение Виннету. Все опять уселись вокруг костра, ожидая утра.

Глава двенадцатая РАЗГАДКА ТАЙНЫ ДОБРОГО ДУХА

На берегу небольшого озера стоял маленький домик, крытый соломой. Он весь утопал в зелени, среди которой его совсем не было видно; казалось, открытая дверь вела в большую зеленую беседку. Вокруг озера росла сочная трава и возвышались прекрасные тенистые деревья. При взгляде на великолепную растительность, трудно было поверить, что местечко это находилось в самом центре губительной пустыни Льяно. А между тем все было именно так.

Это был тот богатый, орошаемый водой уголок пустыни, о котором все так много слышали, но дорогу к которому не знал никто. На траве паслось несколько лошадей. Возле самого озера, под тенью старого дерева, сидела уже немолодая негритянка. Она пела грустную колыбельную песню, покачивая в руках маленький предмет. Это была фотографическая карточка, изображавшая молодую негритянку с ребенком на руках. Она целовала карточку и приговаривала:

— Все время бедная Санна одна. Продали тебя, моего маленького Боба, сказали, что Санне не надо ребенка, и увезли. Как я тогда плакала и просила, но тебя на оставили. Господин взял тебя с собой в седло и увез. Жив ли ты, мой милый Боб? Знаешь ли ты, что твоя мать жива и любит тебя?

Она повторяла все одни и те же фразы, целовала карточку, и обильные слезы текли по ее щекам и падали на фотографию, хотя уже давно трудно было разобрать, что на ней изображено, а круглое местечко, где помещалась головка ребенка, совсем вылиняло. Но мать и так хорошо различала те дорогие черты, которые постоянно были у нее перед глазами и без карточки. Она продолжала петь все ту же колыбельную песню, пряча карточку в карман.