На день погребения моего - [85]

Так они ехали от одного вокзала к другому, в ожидании того ужасного мгновения, когда дворцовые башни из резного камня с узорчатыми украшениями появлялись из-за кустарников, словно мираж после ранних гроз, сияли под проливным дождем, на дорогах и в лачугах, вдоль заборов и салунов на перекрестках...минуя главные улицы городов, крадучись, в то время как их преследовали всадники в непромокаемых плащах, скакавшие галопом много миль, маленькие мальчики запрыгивали в поезд и спрыгивали с него, когда он замедлял ход на неровностях ландшафта, престарелые юмористы делали вид, что прилегли на рельсы немного вздремнуть, а потом в последний момент с гоготом скатывались с путей, погонщики скота на перегонах, которые просто стояли и смотрели на досужую езду, невозможно было представить, о чем они думают, отражения небесных облаков безболезненно взрывались в их зрачках, лошади терпеливо тащились рядом, обмениваясь взглядами, кажется, все они были персонажами истории, только истории менялись. Иногда на пути им попадалось что-то, напоминавшее торнадо размером с округ, ночное привидение на горизонте, пересекавшее равнину, хотя для остальных это могли быть просто огни на небе:

 — Вторая Луна, насчет которой непонятно, насколько она близко или насколько опасна.

О чем Лью пытался не думать  — так это о Кизельгуре Киде или о ком-то, кто называл себя так, потому что иногда казалось, что он где-то здесь  — призрак, парящий над ближайшим горным хребтом, воплощение давнишнего обязательства, которое не позволяло ему уйти, заставляло продолжать преследовать и настаивать. Смущенный Лью просто сидел и смотрел, а в основном  — просто курил сигары, тайно запуская руку в свои сокращавшиеся запасы Цикломита, пытаясь понять смысл изменений, происходивших в его мозгу, его глаза блестели от непривычных вызванных эмоциями слёз.

 Они прибыли в Галвестон без происшествий, но что-то уже надвигалось на них. Нэвилл и Найджел зарезервировали билеты на трансатлантический рейс пользовавшегося дурной славой грузового судна, флаг которого никто из них не узнал, и остаток дня провели, пытаясь поговорить с китайским джентльменом  — они почему-то были уверены, что это торговец опиатами.

  — Батюшки, Найджел, мы почти забыли! Остальные страшно расстроятся, если мы не привезем им какие-нибудь сувениры с Дикого Запада, если уж не настоящий скальп.

   — Эй, на меня так не смотрите,  — сказал Лью.

   — Да, но ты был бы идеальным вариантом,  — воскликнул Нэвилл.

    — Для чего?

   — Мы привезем тебя в Англию,  — заявил Найджел.  — Вот что мы сделаем.

   — У меня нет билета.

   — Проплывешь на пароходе зайцем.

   — Паспорт не нужен?

  — В Англии  — нет. Только не забудь свое ковбойское сомбреро. Это аутентично, не так ли?

Лью внимательно на них посмотрел. Глаза парней горели, на их зрачках были крохотные, едва различимые точки, и они так много хихикали, что их приходилось переспрашивать по несколько раз.

Дело кончилось тем, что следующие две недели он провел в грузовом трюме в пароходном кофре, в котором просверлили незаметные вентиляционные отверстия. Иногда появлялся Найджел или Нэвилл с едой, украденной из кают-компании, но у Лью не было аппетита.

 — Эту лохань так качает  — скоро перевернется,  — сказал он, когда его перестало тошнить, а тошнило его достаточно долго, чтобы об этом упомянуть.

   — Говорят, с юга надвигается ужасный шторм,  — сказал Найджел.

 Только по прибытии в Англию они узнали о разрушительном урагане, который обрушился на Галвестон через день после их отбытия  — скорость ветра 135 миль в час, город под водой, шесть тысяч погибших.

   — Мы убрались как раз вовремя,  — сказал Найджел.

   — Да, нам ужасно повезло.

   — Да, но посмотри на Льюиса  — у него развилась неврастения.

   — В чем дело, Льюис?

   — Начнем с того, что шесть тысяч человек погибли,  — сказал Льюис.

  — В Индии это происходит постоянно,  — ответил Найджел.  — Таков мир, в конце концов.

 — Да, Льюис, где бы ты ни жил до того, как эта страшная бомба принесла тебя к нам.

 В конце концов, Вебб Траверс направился к десятнику выработки «Литл Хеллкайт». Вейкко и его братки-олухи устроили ему вечеринку, и, как всегда, это напомнило ему, что питье всю ночь картофельного спирта  — развлечение не для всех. К счастью, еще не было снега, иначе повторилась бы прошлая зима, когда он позволил финнам уговорить его надеть пару лыж и пойти за Контрабандистом в огромное полуразрушенное здание, известное как Большой Слон  — он до смерти испугался, как любой человек в здравом уме, и все присутствовавшие с облегчением вздохнули, когда он безопасно упал на снег, не сломав себе ни одну кость и не поскользнувшись.

Казалось, сейчас он мог найти общий язык с кем угодно, кроме двух женщин из его собственной семьи, которые должны были быть для него важнее всех, словно его место сейчас было с парнями, находившимися в бегах, словно шансы снова встретиться были выше здесь, чем в домашнем интерьере. Когда он заглянул в дверь, всё быстро пошло наперекосяк. Лейк ушла и не вернулась. Он подождал сутки, и, наконец, перед третьей сменой, она показалась во тьме с пачкой долларовых купюр.