На дальних берегах. Повесть - [7]

- Может быть, они обратили внимание на сумку, оставленную под столом? - спросил Вася.

- Не думаю. Кроме того, другие-то порции взрывчатки не под столом, а в уборной, под диваном, на втором этаже, за радиатором…

Он оборвал фразу. До них донесся глухой взрыв, подобный далекому залпу орудий. Все трое посмотрели вниз, в ту сторону, где раскинулся город. В районе улицы Гегга поднялся столб желтоватого дыма. Дым почернел и стал медленно оседать на город: казалось, кто-то накинул на улицы зловещее покрывало.

- Вива! - звонко выкрикнула Анжелика.

Дым, смешанный с пылью, стал постепенно рассеиваться…

Анжелика улыбнулась и, понизив голос, сказала так тихо, как будто открывала друзьям сокровенную тайну:

- А знаете, товарищ Михайло, как называют вас местные жители? Своим Спартаком…

Из-за ближних скал показался вдруг коренастый человек в сером пальто и мягкой шляпе. Он одним прыжком достиг трех друзей и увлек их за большую отвесную скалу.

Мимо того места, где они недавно стояли, грузно топая сапогами, прошел немецкий патруль.

Когда патруль удалился, незнакомец обернулся к Михайло и сказал на ломаном русском языке:

- Надо быть поосторожней, парень, когда взрываешь дома!

Михайло резко выпрямился.

- Не понимаю! - надменно произнес он на немецком языке, глядя прямо в серые глаза незнакомцу.

- У нас нет времени для пререканий! - улыбнулся незнакомец. - Я должен сообщить вам нечто важное.

Михайло молчал и продолжал взглядом изучать незнакомца.

Тот в нерешительности оглянулся на Васю и Анжелику. Взглянул на них и Михайло. Вася и Анжелика молча отошли в сторону.

- Передайте в штаб бригады, - доверительным тоном сказал незнакомец, - что сегодня наш самолет не появится над высотой семь. И назначьте мне время новой встречи.

Михайло смотрел на незнакомца, стараясь не пропустить ни одного его жеста. Тот пошарил в карманах и, достав сигареты, закурил. Михайло заметил, что сигареты были итальянские и на пачке нарисованы карандашом женские ножки. Впрочем, это не имело сейчас никакого значения. Гораздо более важным было то, что незнакомец откуда-то знал Михайло, знал даже и то, что сегодня над высотой семь должен был появиться самолет.

- Что вы мне ответите? - с улыбкой спросил незнакомец.

- Ничего, - сказал Михайло.

- Не доверяете? - грустно вздохнул незнакомец. - Жаль, это не по-союзнически. Вы ведь русский?

Михайло промолчал и на этот раз и тоже закурил сигарету. Он старался оттянуть время, чтобы обдумать все как следует.

- Что ж, тогда прощайте, - дружески улыбнулся ему незнакомец, - придется мне, видно, действовать через других. Желаю дальнейших удач!

Он махнул рукой, повернулся и зашагал прочь. Но не успел он пройти и несколько шагов, как Михайло окликнул его:

- Стойте!

Незнакомец остановился. Михайло решительно произнес:

- Ничего я передавать не буду. И никуда вы не пойдете, а отправитесь вместе со мной в штаб. Дорога длинная, веселей будет.

Это был рискованный шаг. Неизвестно было, что представляет собой сероглазый. Но Михайло решил рискнуть. Если это друг, тогда все в порядке. А если враг… Но не Михайло же бояться врага! Он привык встречаться с врагом лицом к лицу, и встречи эти не пугали Михайло, а лишь сильней и взволнованней заставляли биться его горячее сердце.

Предложение Михайло заставило незнакомца задуматься. Потом он весело хлопнул Михайло по плечу:

- Ну что ж! Это тоже неплохо придумано… Нет, вы мне определенно нравитесь… Клянусь честью, у нас в Штатах вы котировались бы как национальный герой и Голливуд посвятил бы каждому вашему подвигу по целому фильму!

Когда они, беседуя дружески, вышли из-за отвесной скалы, Вася и Анжелика удивленно переглянулись.

* * *

Там, где высилось раньше здание «Дейче зольдатенхайм», дымились сейчас руины и среди них копошились немецкие и итальянские солдаты, вытаскивавшие из-под развалин трупы.

Гудки бесчисленных машин, вой сирен санитарных карет, истерические выкрики эсэсовцев, плач детей и женщин (эсэсовцы выгнали на улицу из ближних домов всех жителей), еще не успевшая осесть пыль, от которой все кашляли и чихали, - все это представляло собой хаотичное зрелище. Среди камней и почерневших балок рыскал начальник отряда фельджандармерии. Он поднял валявшийся на земле самодельный солдатский портсигар из плексигласа. Внутри портсигара лежала вчетверо сложенная бумажка. Начальник развернул ее, прочел грозное: «Смерть за смерть!», и его грубоватое, словно высеченное из камня, лицо побледнело: жуткая надпись; страшило и то, что эту листовку счел нужным незаметно сунуть в карман немецкий солдат. Зачем она ему понадобилась? Украдкой читать другим солдатам? Он вздрогнул, потом по привычке потянулся к переносице.

Солдаты заметили вдруг среди развалин чьи-то руки, судорожно цеплявшиеся за обгоревшую, еще теплую балку. С большим трудом им удалось извлечь из-под балки оставшегося в живых офицера. Это был Отто фон Шульц. Он долгое время не мог прийти в себя, а потом что-то выкрикнул в бешенстве, и, услышав его голос, к нему стремительно бросилось несколько эсэсовцев. В то время как они отряхивали костюм Шульца от пыли и грязи, тот отчаянно чертыхался и отпихивал их от себя, словно это они были виноваты в происшедшем.