На Дальней - [9]

— Смотрите! — сказал дальнианин.

Два узких луча ударили из прозрачной сферы, в которой они летели, в черное пространство. Там, где лучи скрестились, заплясал огненный шарик. Он разрастался, пульсировал… Дальнианин управлял лучами, и они становились то двумя бурлящими ручьями, то двумя клинками.

— Я создаю перепады энергии, — пояснил он так просто, как будто делал обычное дело. — Это приводит к возмущению пространства, а затем к изменению движения частиц Я могу менять энергетические заряды частиц, направление их вращения — и жидкость течет снизу вверх, газ стремится к уплотнению, многомерное время движется в том направлении, какое мне нужно.

Огненный шарик превратился в гигантский излучающий шар. На его поверхности бушевали смерчи и взрывы Пространство, до того казавшееся пустым, изменилось. Оно больше не было черным. Багровые, серебристые, золотые отсветы заполнили его. Это был радостный пожар — пожар движения, жизни, который люди не могли представить в самых смелых мечтах. У них было ощущение, что это они зажгли новую звезду, что они могут изменять вращение частиц и управлять временем. Счастье такой силы и накала, какого они никогда не испытывали, овладело ими, породнило, сделало частями единого целого. Им казалось, что вот-вот они создадут мир, с которым сольются воедино в гармонии. Этот мир станет частью их, а они его разумом, его волей.

«Может быть, что-то похожее я испытывал, когда был водителем патрульного космолета? Бывали минуты, когда я как бы сливался с аппаратом в одно существо, каждое движение которого зависело от моей воли, — подумал Светов и ответил себе: — Нет, это нельзя сравнивать».

Роберт посмотрел на Вадима, на его беспокойные пальцы, переплетающиеся в Живой решетке. «Тебе повезло, мальчик! — думал он. — В юности ты познал такое чувство, какое я испытал только к концу пути. Красивое чувство, самое красивое и самое сильное. Но вот каково тебе будет жить после этого? Ведь все, что познаешь потом, ты невольно сравнишь с этим чувством. В чем же ты сможешь найти удовлетворение?»

— Еще звезду! — попросил Ким. — Образуйте здесь еще одну звезду.

— Нельзя, — ответил дальнианин. — Через много миллиардов лет, по вашему счету, здесь возникнет жизнь, подобная земной, а две звезды — это уже совсем иная жизнь.

«Существо, которое живет сто лет, не будет заботиться о том, что произойдет через миллиарды лет», — с сожалением подумал Роберт, ведь он думал не о дальнианине, а о себе, о людях Земли. Он представил, как давно и насколько бы изменилось человеческое общество, лицо планеты, если бы люди были бессмертны и с самого начала своей истории вынуждены были заботиться о том, что произойдет через миллионолетия. Тогда история не знала бы девиза: «После меня хоть потоп».

Дальнианин прочел мысли Роберта и, словно этого ожидал, тотчас предложил:

— Вы можете остаться со мной навсегда. Вы избавитесь от болезней и смерти, а значит, и от страха перед будущим. Вы не будете больше ни эгоистичными, ни злобными, ни скупыми, ведь «я» и «они» не станут разъедать вас противоречиями. Вы будете бессмертными и могучими, а значит, и счастливыми… То, что ваши собратья добудут в борьбе через очень много лет, вы получите сейчас…

«А чем мы уплатим за это? — подумал Роберт. — Мы отдавали за крупицы знания и могущества здоровье, молодость, мы теряли самых близких людей. Мы так привыкли за все платить, что иначе не можем…»

Вадим припомнил медные осенние леса и воздух такой чистый, что просматривались серебряные паутинки, плывущие в нем. Вот надвинулись тучи — тяжелые, мокрые, недобрые. Налетел ветер, рванул их, стряхнул тяжелые капли. Подул еще, изо всех сил надувая щеки, — и осенний дождь ударил пулеметной очередью по лужам. Вадим не любил осенних дождей, но сейчас и о них вспоминал с тоской. И, еще не вспомнив всего другого, что незримо тянулось за ним через космос, сказал дальнианину:

— Нет, я не останусь.

«Почему он не заставит нас, если это ему нужно?» — подумал Ким.

— Нельзя заставлять войти в будущее. Для будущего нужно созреть, прозвучал ответ дальнианина.

Взгляд Светова прояснился: Вадим, так легко принявший решение, помог и ему. А было нелегко. Ведь Светов хорошо представлял, что предлагает дальниаиин. Разве не бессмертие необходимо ему, чтобы воплотить в жизнь свой замысел о путешествии к центру Галактики?

— Вы сможете вернуться потом на родину, приняв любой облик, и такой, как сейчас, — сказал дальнианин.

Роберт подумал: «В этом — ловушка. Стоит только согласиться, и мы станем другими, у нас появятся другие цели и желания. Мы потеряем самих себя. И нам незачем будет возвращаться…»

Он хотел предупредить Светова, но услышал его голос:

— Спасибо за предложение. Я не могу его принять.

Он проговорил это твердо и быстро, так быстро, что возникали сомнения в твердости.

«Он старше остальных и лучше знает цену времени», — подумал Ким. Ему захотелось спросить о чем-то, но он промолчал.

Дальнианин повернулся к Роберту, к тому, кого уже дважды считали погибшим и кто, если верить здравому смыслу, должен был погибнуть уже больше десяти раз.

«Бессмертие… Это слишком заманчиво. Это больше, чем небо для птицы, но меньше, чем глоток воды для путника в пустыне. Ему нужен бурдюк с водой, но река только задержит его в пути. Оказывается, нам не нужно больше, чем нам нужно… — Роберт снова подумал о ней. — Помогло бы бессмертие понять ее?»