На чужом поле. Уснувший принц - [14]

шел работать, и все шли работать; работать, а не бунтовать, и не устраивать заговоры, и не поднимать восстание. У всех, у всех были яркие плакаты на стенах и яркие открытки на столах, и все шли работать работать, а не бунтовать, потому что всем, конечно, хотелось жить и радоваться жизни, и никому не хотелось пробуждения прелестных крошек, способных превратить планету в яму без стенок и дна.

В пустоту. В ничто.

- Я пошла, - повторила Лон. - Оставайся здесь... Гор. Я скоро.

Хлопнула дверь. Я вышел в прихожую, заглянул в комнату Лон и увидел у окна низкий столик с прозрачной розовой вазой, в которой стояли лиловые цветы с широкими треугольными лепестками, кресло-качалку, застекленный шкафчик с журналами, безделушками и тремя бутылками изящной формы, узкий диван, покрытый бледно-розовым пушистым пледом, стенной шкаф, еще один столик со швейной машинкой и сложенным куском блестящей узорчатой ткани; над машинкой были прикреплены к розовым обоям цветные вырезки из журналов мод. Напротив двери на стене висело высокое зеркало, в котором отражался я. Лицо у меня было растерянное.

Я постоял немного, разглядывая себя, вздохнул и вернулся в комнату, в которой провел ночь. Подушка и одеяло с дивана были убраны. Раскрытая синяя книга по-прежнему лежала на столе. Из окна, с высоты восьмого этажа, открывался ряд таких же стандартных десятиэтажных параллелепипедов. Дом стоял на холме и улица ныряла в зелень деревьев. До самого горизонта, терявшегося в белесой дымке, тянулись городские кварталы, разреженные зелеными островками скверов. Слева маячили пирамидальные гиганты с плоскими крышами, утреннее солнце отражалось в их окнах и казалось, что за каждым окном полыхает пожар. Правее этих подобий Хеопсовой усыпальницы дымили у горизонта три черных трубы и дым пушистыми кофейными клубами возносился к красноватым волокнистым облакам, застывшим в бледной голубизне. Еще правее над зеленым островом вздымалась ажурная кольцеобразная конструкция, половина видимого над деревьями гигантского колеса, очень похожего на аттракцион "колесо обозрения" в наших парках культуры и отдыха. На таком вот колесе мы катались с Ирой, всплывая высоко-высоко над городом, так что нам открывались поля, окружная дорога с игрушечными разноцветными автомобильчиками, неширокая наша степная речушка, бегущая к Черному морю, и загородные сады. Мы сидели, прижавшись друг к другу, одни только хрупкие перильца отделяли нас от пустоты, и жутко было смотреть вниз, на посыпанные гравием дорожки парка, и нужно было глядеть вдаль, только вдаль, на уплывающую за горизонт сгепь. И хорошо еще было целоваться там, наверху...

Стоп! Опять начались заносы на скользкой дороге.

Справа от меня над крышами впечаталось в горизонт знакомое здание, увенчанное мраморной фигурой, спокойно взиравшей на окружающее каменным своим взором и невидимой нитью связанной с атомной смертью под ногами. Корвенсак Сорий Милонд Богоугодный господствовал над городом и над Страной, господствовал над миром, существовавшим в данный момент истории только потому, что существовал остроумный император.

Я взял со стола увесистый том, перебрался на диван и погрузился в изучение географии экономики, права и культуры Страны.

...Лон вернулась, когда солнце повисло над статуей императора, а неподвижные красноватые облака почти полностью растворились в голубизне. Она серебристой молнией ворвалась в комнату и успокоенно прислонилась к стене, увидев меня.

- Я боялась... ты уйдешь... Гор. - Она не могла отдышаться. - Очень боялась...

- Ну что ты, Лон. Разве я мог бы?

- Дверь открыть нетрудно.

- Дело же не в двери. Разве я мог так уйти?

Лон бросила на пол сумочку, села у стола, подперев щеку ладонью.

- Это правда, Гор?

Я молча кивнул.

- И откуда ты такой на мою голову? - задумчиво сказала Лон, машинально накручивая на палец свою темную прядь. - Откуда?

Ну и что изменилось бы от того, скажи я Лон, откуда здесь взялся?

Я потрогал пятнышко под правым ухом и спросил:

- Это от рождения? У всех-всех?

Ее серые глаза потускнели. Она вздохнула, посмотрела на меня, как на несмышленыша, опустила голову и тихо произнесла:

- Издеваешься? - И сразу испуганно добавила: - Прости! Да, это у всех. От рождения. Знак человека.

Она опять вздохнула и поднялась.

- Пойдем, я договорилась.

- Куда?

- К одному типу. - Лон неопределенно мотнула головой. - Есть тут один хороший знакомый. - Она брезгливо скривила губы. - Сказал, что все сделает.

- Спасибо, Лон!

Мне было стыдно. Ходила-то она, значит, не на работу. Э-эх, воспитатель молодого поколения!..

Она подняла с пола сумочку и пошла к двери. Я заправил футболку и последовал за ней.

Что я, чужак, мог сделать для нее, кроме этого "спасибо"? И была ли ей нужна моя благодарность? Пока я приносил Лон одни убытки. Но дал себе слово, что постараюсь расплатиться. И поймите, дело здесь вовсе не в пресловутом отвратительном принципе "ты мне - я тебе". Думаю, Лон и не собиралась ничего требовать от меня. Просто поступить иначе любой на моем месте был бы не вправе.

Мы шли рядом по тихим зеленым улочкам, редкие прохожие смотрели на нас и понимающе ухмылялись, а Лон брела, опустив голову и упрямо сжав губы, и все больше мрачнела. Я взял ее за руку, но она оттолкнула мою ладонь.